На прошлой неделе правительство приняло волевое решение по отмене фиксированных цен на формовой хлеб, в простонародье именуемый буханкой. Несмотря на то, что реакция жителей больших городов была достаточно негативной (что неудивительно), нужно признать, что это решение является очень важным и правильным. Даже если и запоздалым: ведь лучше поздно, чем никогда.


Производство буханки без преувеличения финансировалось на деньги фермеров и жителей села. Поэтому данное решение правильно не только тем, что рискует прекратить существующее несправедливое и регрессивное налогообложения фермеров в пользу горожан. А в принципе может привести к увеличению качества жизни населения, позволив фермерам, наконец, зарабатывать деньги.

Если данное постановление станет прецедентом для отмены фиксации цен на другие товары и услуги, это может уменьшить огромные экономические потери, не позволявшие доходам населения увеличиваться в течение последних двух десятилетий. Более того, это решение поможет государству искоренить благодатную почву для коррупционных схем, связанных с этими субсидиями.

Другими словами, проблема фиксации цены на хлеб была не только в перераспределении благ из относительно бедных сел в относительно богатые города, но и — что хуже всего — уменьшала объем общих экономических благ. То есть относительно низкий уровень жизни на селе был, и в какой-то степени есть, результат непродуманных экономических решений, а фиксация цен на буханку было одним из них.

В этой статье на примере субсидий на хлеб разберем, как именно вмешательство государства в рыночные процессы приводило к падению уровня жизни на селе.


Процесс

Если коротко, государство требовало от фермеров сажать пшеницу — казалось бы, для такого благородного дела, как обеспечение продовольственной безопасности.

Фермеров обязывали засеивать определенную долю земельного участка пшеницей. Требование было обязательным к исполнению, и фермеру порой приходилось сажать пшеницу (в некоторых регионах) на 70−80% своего земельного участка.

Выросшую пшеницу государство закупало по очень низкой цене (503 сума за кг), намного ниже рыночной. Взамен государство иногда предоставляло, по субсидированным ценам, минеральные удобрения, а бывало даже горюче-смазочные материалы. За исполнением пристально следили местные власти и правоохранительные органы — фермеры не могли не исполнять этого. То есть фермеру приходилось брать на себя убытки производства зерна в обмен на то, что на оставшихся 30% своей земли он мог зарабатывать: сажать что захочет.

После сбора урожая зерно и впоследствии муку тоже распределяло государство: часть шла в пекарни, часть раздавалась малообеспеченным семьям и какая-то часть уходила в госрезерв. Понятно, что именно из этой «дешевой» муки, которую оплачивают фермеры, и делали всеми любимую буханку.


Немного о коррупции

Что нужно делать, если есть возможность получить муку по цене намного ниже рыночной? Правильно. Нужно пытаться получить ее в максимально большом количестве, ведь потом можно перепродать на рынке по более высокой цене.

Таким образом, у пекарен был стимул преувеличивать потребности в муке и перепродавать ее остатки на рынке. Но чиновники-распределители тоже об этом знали, именно поэтому сговор между пекарнями и распределителями был неизбежен. Возможно, часть этих «доходов» пекари и чиновники делили, а возможно, пекари просто расписывались под больший объем, чем им нужно, в страхе потерять возможность вообще получать субсидированную муку.

Этот процесс плох не только тем, что создает стимулы для коррупции, а тем, что спрос на такую муку всегда будет излишне высоким. То есть в следующем году фермерам приходилось отводить еще больший объем земли под пшеницу, чтобы удовлетворить искусственный спрос, возникший из-за стимулов для перепродажи.

Но возможности для коррупции здесь не заканчиваются. Примерно так же получалось с мукой, которую должны получать малообеспеченные семьи. Конечно, тяжело сказать, где именно в цепочке поставок это случалось, но зачастую малообеспеченная семья получала намного меньше субсидированной муки, чем должна была.

Но и тут, конечно, лазейки для коррупции не исчерпаны. У фермеров, как говорилось выше, был доступ к получению минеральных удобрений по субсидированной цене. И в случае с удобрениями, как и в случае с дешевой мукой, можно было «договориться». И, конечно, договаривались. Цепочка неэффективности и субсидий бесконечна: например, производители минеральных удобрений по субсидированной цене закупают электроэнергию, а электростанции по субсидированной цене закупают уголь, перевозят уголь тоже по специальной низкой цене. И так далее…

Лирическое Теоретическое отступление

Коррупция в данном случае — естественное последствие, которое можно предсказать, исходя из закона спроса и предложения. Когда цена на муку устанавливается ниже равновесной (рыночной), это означает, что количество муки, которое хотят купить потребители, будет всегда больше, чем-то, что предлагают продавцы. Это приводит к дефициту.

Покупатели муки, например, пекари, начинают конкурировать между собой за редкую, субсидированную муку. При фиксированной цене эта конкуренция не может привести к увеличению цены на муку и, соответственно, увеличению количества муки на рынке. Но фиксированность отпускной цены вовсе не означает, что стоимость муки для ее покупателей (пекарей) останется неизменной.

Конкуренция вынуждает пекарей бороться за эту муку разными способами. Один способ — это, например, взятка распределителю. Неденежным же способом получения муки могут послужить очереди или знакомства. То есть при фиксировании цены фактическая стоимость, которую покупатель платит за товар, выше, чем установленный государством ценовой потолок. Это приводит к безвозвратным потерям (deadweight loss) всей экономики.

В нашем примере эта проблема присутствует практически на всех рынках: и на рынке зерна, и на рынке муки, и на рынке удобрений, и на рынке хлеба. Неудивительно, что данная система была крайне плодородной почвой для коррупционных схем.


Затраты со стороны покупателя для получения товара при фиксированной цене. Левый треугольник — безвозвратные потери экономики.

Основная проблема

Читателю может показаться, что главный аргумент против фиксированной цены на хлеб — это коррупция. Отнюдь, это не так. Коррупция — это, по сути, несправедливое распределение уже существующих благ. Коррупция подразумевает, что какую-то часть «экономического пирога» кто-то получает несправедливо или незаконно. Это, конечно, плохо, но не смертельно.

Основная проблема фиксирования цен на хлеб и на зерно (в принципе, на любой товар) в том, что это уменьшает размер всего «экономического пирога». Это не просто вопрос, кто что получает, а вопрос о том, какого размера пирог мы делим. Неспроста такие потери на научном жаргоне называются «безвозвратными» или невосполнимыми (deadweight loss).

Даже если государству удалось бы абсолютно искоренить коррупцию (что не бесплатно), это всего лишь приведет к справедливому распределению маленького пирога, что вовсе не означает, что пирог увеличится. А нам нужно, чтобы размер пирога становился больше. Фиксирование цены со стороны государства уменьшало объем всех экономических благ. Говоря проще, это уменьшало размер «пирога», доступного для всех жителей. В этом и заключается главный аргумент против фиксирования цен.

Кроме того, фиксирование цен де-факто субсидирует хлеб. А субсидии на потребление, будучи очень регрессивными (налог на бедность), перераспределяют ограниченные экономические блага из более эффективных нужд в менее эффективные. Только классические общественные блага в исключительных случаях имеет смысл субсидировать, а зерно или хлеб таковыми не являются. Поэтому решение правительства компенсировать малообеспеченным семьям повышение цены наличностью и есть самый правильный способ. Он не уменьшает «пирог», а просто перераспределяет.

Почему фиксирование цен уменьшает «пирог» (размер экономики)?

Когда фермер принимает решение, что ему сажать, он, исходя из специфичных свойств своего хозяйства, своих знаний, ресурсов и других ограничений, и выбирает потенциально наиболее прибыльную культуру. Если фермер считает, что именно этот овощ (фрукт, зерно) имеет максимальную прибыльность, учитывая возможности, экономика достигает предельной точки эффективности. Но когда государство заставляет фермеров сажать заведомо невыгодную культуру (невыгодную — потому что цена продажи ниже рыночной), фермер не просто несет расходы на выращивание этой «дешевой» пшеницы. Он недополучает прибыль, которую мог бы получать, если бы вместо пшеницы выращивал что захочет. Именно поэтому размер экономики — в данном примере «экономического пирога» — намного меньше, чем он мог бы быть. Получается, мы все это время сознательно лишали себя возможности увеличения доходов населения.


Это разговор не только про зерно. В бытность моей работы в Академии государственного управления у нас на кафедре защищался чиновник, диссертация которого касалась земельных участков, в которых расходы на выращивание хлопка превышают выручку. Его диссертация не учитывала самое важное: цену возможности. Когда он высчитывал убытки на квадратный метр, он считал это как «доходы минус расходы», но на самом деле ущерб должен был высчитываться как «доходы минус расходы минус потенциальная прибыль».

Когда я спросил про это, он резонно ответил: сколько могут составить потенциальные доходы, известно одному лишь Богу.

Если вернуться от абстракции, то чиновник абсолютно прав, тяжело посчитать объем потерь экономики из-за этого хлеба, в лучшем случае можно посчитать бухгалтерские убытки.

Когда фермер, посадивший на 70% своей земли пшеницу в конце года, говорит, что он понес убыток в 100 сумов — это всего лишь бухгалтерское понимание убытков. Экономические убытки фермера намного больше. Чтобы посчитать экономические убытки, мы должны к убыткам фермеров на выращивание зерна прибавить недополученную прибыль каждого фермера. Эта цифра, конечно, намного больше первой.

Меня это заставляет задуматься: каждый фермер, сажая то, что захочет на 20−30% своего хозяйства, покрывает расходы и на убыточное зерно, и как-то кормит свою семью. Возникает вопрос: насколько было бы выгодно заниматься сельским хозяйством, распределяй сам фермер свой участок по своей воле?

И опыт, сын ошибок трудных…

Именно этот вопрос возник при реформировании сельского хозяйства в посткоммунистических странах. В Китае после 4-го пленума ЦК КПК 11-го созыва началась сельскохозяйственная реформа, суть которой заключалось в передаче семьям фермеров свободы над собственным хозяйством. Ожидаемо, правильные стимулы привели к определенным успехам.

Еще более показательным может служить пример СССР в плане неправильных стимулов в сельском хозяйстве, особенно когда речь идет о зерне. На Российскую империю до 1913 года приходилось примерно 45% мирового экспорта зерна — Россия была самым большим экспортером зерна в мире. А в период «развитого социализма» в 80-е годы доля СССР на мировом рынка импорта составляла уже 16%.


Расчет по данным Mitchell B. R. International Historical Statistics, Europe 1750−1993. L.: Macmillan Reference LTD, 1998; Mitchell B. R. International Historical Statistics: The Americas 1750−1993. L.: Macmillan Reference LTD, 1998; Mitchell B. R. International Historical Statistics: Africa, Asia & Oceania 1750−1993. L.: Macmillan Reference LTD, 1998; UN Food and Agriculture Organization, FAOSTAT data, 2004.


Социалистические и капиталистические страны в 1986 году. Источник: Статистический сборник. М.: Статистика, 1987.

После распада СССР Российская Федерация стала вторым крупнейшим экспортером зерна, а бывшие советские республики Украина и Казахстан являются одними из самых крупных экспортеров зерна в мире. Все эти страны провели аграрные реформы, в них государство не контролирует цены на сельхозпродукцию, что дает возможность фермерам быть эффективными.

Урок в этом случае очевиден: если будут правильные стимулы и фермеры смогут решать, что им делать — без указки государства — будет развитие сельского хозяйства. Если стимулов нет, то тяжело ожидать развития.

А что у нас?

Нам необходимо как можно скорее провести реформу в сельском хозяйстве. Решение по отмене фиксации цен на хлеб, надеюсь, будет хорошим прецедентом и началом отмены государственного контроля над сельским хозяйством и практики фиксирования цен со стороны государства. Тогда фермеры смогут самостоятельно решать, что производить, тем самым обогащая себя и увеличивая размеры экономики. Для продовольственной безопасности страны, наверное, лучше, если население богаче, а источники поступления пшеницы не зависят от ситуации только на местных полях. Государство может покупать и пшеницу, и муку по рыночным ценам для нужд резерва без перекосов на рынке, тем самым не уменьшая «пирог».

Конечно, человеку, который каждый день покупал хлеб за 650 сумов, наверняка не понравится, что за буханку теперь нужно платить рыночную стоимость. Но нужно понимать, что это решение положительное для всей экономики: даже если потребитель этого не замечает, за дешевый хлеб он «платит» плохой экономикой, из собственного кармана. Поэтому мы как общество, как граждане страны должны быть заинтересованы в отмене всех фиксированных цен по цепочке поставок хлеба и других товаров. Уверен, что при высокой конкуренции на рынке хлеба и муки равновесная цена на хлеб станет приемлемой. Естественно, это подразумевает открытость к экспорту и импорту муки и зерна в любом количестве.

Я назвал это решение волевым и смелым, потому что такие акты обычно не приводят к всенародному ликованию, но важность такого рода реформ трудно переоценить. Это как тяжелая медицинская процедура, которую пациент обязан получить: да, это больно, неприятно, но чтобы вылечиться, нужно потерпеть.

Наблюдательный читатель, наверное, заметил, что в тексте про хлеб и перекосы я говорил в прошедшем времени. Это мой личный оптимизм. Я делал это с надеждой на то, что статья будет актуальна и в будущем, когда у нас не будет установленных со стороны государства цен на мясо, комбикорм, хлопок, бензин, авиабилеты или автомобили. Мне кажется, этот оптимизм заслуженный: например, курс доллара до прошлого года устанавливало государство, его пустили в свободное плавание. Теперь очередь дошла до хлеба, и, надеюсь, с остальными товарами и услугами долго ждать не придется: страна должна развиваться в потенциале своих возможностей.

Экономисты редко выносят суждения о том, кто что должен получить, их задачей, в основном, является увеличение размера того самого «экономического пирога», а как его распределять — решает каждое общество по-разному. В этой статье мой аргумент совсем не в том, что повышение цены на хлеб есть хорошо, а в том, что для увеличения темпов роста экономики нам просто необходимо переходить на рыночное ценообразование и дать рынку возможность распределять блага.

Интересное совпадение: объясняя свою теорию «невидимой руки рынка», известный философ Адам Смит руководствовался именно примером хлеба. Смит говорил, что мы имеем возможность ежедневно приобретать хлеб не от благожелательности пекаря, а благодаря тому, что он заботится о собственных интересах. Очень хотелось бы, чтобы наши пекари и фермеры, как и пекари во времена Смита, тоже могли заботиться о своих интересах. Только так они сделают себя, нас и страну богаче.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.