В интервью «Газете.uz» эксперт Федерального судебного центра США Джеймс Иглин делится мнением о судебной реформе в Узбекистане, роли судов в жизни общества и тенденциях в развитии юридического образования.
Джеймс Иглин (James Eaglin) — директор по исследованиям Федерального судебного центра (США), который проводит исследования деятельности федеральных судов и обучение их работников. Его работы посвящены федеральной судебной администрации с акцентом на федеральную политику и практику вынесения приговоров, а также на апелляционные программы медиации. Выпускник Университета штата Нью-Йорк в Буффало, имеет степень бакалавра политологии Гремблинского университета. Предоставляет техническую помощь и обучение для судей, сотрудников суда и специалистов на местах в сфере уголовного правосудия в Тринидаде и Тобаго, Кот-д'Ивуаре, Гане, Того, Сенегале, на Багамах, в Бразилии, Аргентине, Казахстане, Израиле, Колумбии, Перу, Доминиканской Республике, Руанде, Косово и Испании.
— Расскажите о деятельности Федерального судебного центра США. Какие аналоги этой организации есть в других странах?
— Федеральный судебный центр был создан в 1967 году Конгрессом США, в этом году мы отмечаем 50-летие нашего центра. Он учрежден с целью сделать федеральные суды отвечающими реалиям XX века. Было важно создать агентство, которое помогало бы работникам судебной ветви власти вести исследования и обучаться. Это две главные функции центра, третью функцию — техническую поддержку судей и работников судов — годами позже добавил Конгресс США. Я приехал в Узбекистан в рамках этой миссии — оказание поддержки судебной ветви власти в Узбекистане. Работал во многих странах мира, совсем недавно — в Южной Америке, странах Карибского бассейна, Африки. Наша команда состоит из профессионалов, многие имеют юридическое образование и ученую степень PhD, мы работаем как по юридическим вопросам, так и в области социальных наук.
В мире существует много учреждений, подобных Федеральному судебному центру. В 1967 году, когда центр был создан, он был единственной организацией в мире, перед которой стояла одна цель — помощь федеральным судам. Сейчас аналогичные организации действуют в Канаде, Израиле, и здесь, в Узбекистане, при Высшем судейском совете действует исследовательский центр (Исследовательский центр изучения проблем правосудия), где ведутся исследования по улучшению деятельности судов. Функция образования и обучения по настоящее время осуществляется Министерством юстиции Узбекистана, но по предложению Президента Высший судейский совет также будет решать эту задачу. Таким образом, вопросы образования будет решать одна организация, вести исследования — другая. Функции те же самые, просто будут выполняться двумя организациями.
— Что нужно сделать для совершенствования деятельности этой организации с тем, чтобы она имела реальные полномочия в системе судов?
— Исследовательский центр уже получил реальные полномочия. Я был удивлен, когда еще в 2011 году впервые встретился с делегацией из Узбекистана и узнал о существовании исследовательского центра при Верховном суде. Меня часто спрашивают, может ли исследовательский центр в судебной системе быть объективным в своих исследованиях. Я отвечаю, основываясь на нашем опыте: конечно, может. То, что он работает в системе судов, еще не означает, что результаты проводимых им исследований предвзяты и не объективны. В Узбекистане признается необходимость проведения исследований, и это замечательно. Зачастую во многих странах это не так. Этой сфере уделяется мало внимания, поддержки. Но здесь исследования ведутся центром при Верховном суде. Важнейшая вещь, о которой я говорил во время моего первого детального знакомства с исследовательским центром, — это то, что существует понимание влияния и важности мнения граждан. Исследовательский центр при Высшем судейском совете изучает мнение граждан относительно судов и их деятельности. И конечно, в рамках исполнения недавнего указа Президента («О мерах по коренному совершенствованию структуры и повышению эффективности деятельности судебной системы Республики Узбекистан») в каждом здании суда следует установить ящик для жалоб и предложений от населения, чтобы жители могли донести свою оценку и критику деятельности суда и судей. Это ведет к большей прозрачности, а также сигнализирует о том, что мнение жителей важно, а это и есть главная ценность демократии.
— На Ваш взгляд, что требует улучшения в судебной системе Узбекистана?
— Я знаю недостаточно, чтобы предлагать улучшения. Указ Президента предполагает совершенствование: объединение Верховного суда и Высшего хозяйственного суда под председательством верховного судьи господина Камилова как высшего правосудия. Это сопоставимо с тем, что существует в США и многих других странах. В Америке и других странах мы обнаруживаем, что жители не всегда различают различные виды судов: местный суд от регионального, гражданский суд от апелляционного, Верховный суд. Упрощение судебной структуры поможет гражданам лучше разбираться в судебной системе и понимать ее значение в защите своих прав.
Я смотрю на постановления, новые законы, Стратегию действий по дальнейшему развитию страны положительно. Они направлены на коренное улучшение судебно-правовой сферы. Суд служит защитой для граждан, создает уверенность в завтрашнем дне, и потому судебно-правовую систему нужно постоянно совершенствовать, в частности, наладить контакт с гражданами, установить прозрачность. Сейчас именно такая работа ведется в Узбекистане. Хочу отметить и поправки, внесенные в Конституцию, относительно полномочий судий. Я считаю, что все эти введения в совокупности важны.
— Все это поможет повысить уровень доверия к судам.
— Уровень доверия очень важен. Часто, выступая перед аудиторией, в частности непрофессиональной в вопросах юриспруденции, я говорю, что избираемая исполнительная власть имеет полномочия, военную силу для реализации своих планов, законодательная власть уполномочена установить законы, которые определяют порядок вещей. Судебная власть не имеет таких полномочий, ее значение и доверие к ней выражает общество. Люди, граждане должны оценивать судебную систему, беспристрастность судей, скорость работы судов и справедливость вынесенных решений. В целом, сегодня стратегическую важность имеет способность судов действовать ясно и четко. Деятельность судей в различных судах — это стратегическое развитие, которое затрагивает все сферы жизни общества и позволяет гарантировать, что решения принимаются верно и основаны на данных.
Я был приятно удивлен, что указ Президента ориентирует на конкретные данные, информацию и на их основе будет оцениваться прогресс и необходимость изменений. Благодаря такому очищению Узбекистан становится обществом, управляемым данными (data-driven society). Мнения жителей важны для судов, важны и в других аспектах общественной жизни. Молодежь чувствует, что ее голос имеет значение, может влиять на решения правительства и направлять страну по пути позитивного развития. Общественное мнение имеет большую важность и может быть сформировано, но в большинстве случаев оно игнорируется. И часто граждане — я говорю необязательно об Узбекистане или США — чувствуют отчуждение, потому что думают: где правительство, а где я, мое мнение никому не важно. Так происходит отчуждение населения. Граждане имеют голос, чтобы производить перемены, но теряют это. И в этом отношении масс-медиа, частные издания являются потенциальным ресурсом для населения. В мире идет глобализация, и экономики и информационные, юридические системы стран становятся скорее похожими, чем различными. СМИ сегодня играют важную роль в информировании людей, они интерпретаторы, именно посредством СМИ мы получаем информацию.
— Расскажите о судебной системе США.
— Национальная судебная система формируется согласно статье 3 Конституции США. Действуют федеральные суды и федеральные судьи, их кандидатуры выдвигает Президент, утверждает Сенат, и они работают в 94 федеральных окружных судах по стране. Действуют 13 федеральных апелляционных судов, Верховный суд, выносящий финальное решение по юридическим вопросам. Судебные дела, рассматриваемые в федеральных судах, являются наиболее сложными, в уголовной практике это сложные дела об убийствах, преступных заговорах и другие, они ведутся федеральными прокурорами. Существуют специализированные суды, например, федеральный суд по вопросам международной торговли, который рассматривает торговые споры по вопросам, где участвуют США. Он основывается на федеральном законодательстве в рамках своей юрисдикции. Это не суд по международным делам, как например, Гаагский суд или Международный суд по морскому праву.
Вторая часть судебной системы США — это суды штатов, там рассматривается большинство дел. Обычно в федеральных судах рассматривается порядка 57 тысяч уголовных дел в год, почти 300 тысяч гражданских дел. В каждом из 50 штатов существует судебная система: верховный суд, гражданский суд, апелляционный суд, различные суды вплоть до дорожного суда. Американцы любят судиться. Мы любим отправлять дело в суд, к тому же у нас в стране столько юристов, адвокатов. Адвокаты находят поводы, чтобы представлять интересы своих клиентов. Этот универсальный принцип я озвучил и здесь, на встрече в Ташкентском государственном юридическом университете. Я был очень впечатлен реформами, происходящими в университете, больше полномочий дано ректору господину Каньязову, с которым мы встречались несколько раз. Я выступал перед студентами ташкентской школы права во время второго визита сюда полтора года назад, студенты в Узбекистане гораздо моложе студентов той системы, где учился я, потому что у нас требуется дополнительных четыре года обучения до поступления в высшую юридическую школу после средней школы.
— Юридическая школа в США является одной из самых сильных в мире.
— Многие думают, что школы Лиги Плюща, частная Йельская юридическая школа частного права, Принстонская находятся вверху рейтинга, и они имеют право так думать. Я окончил Государственный университет Нью-Йорка в Буффало, выбрал его, потому что в то время, когда я окончил среднюю школу, это был единственный университет в мире, где можно было получить степень PhD и степень юриста одновременно. Мой выпуск был одним из первых. И большинство сотрудников, которых я нанимаю, имеют юридическое образование и образование в сфере социальных наук, например, социальная психология, политология, анализ общественной политики и другие, так как такое образование позволяет решать различные задачи, это междисциплинарное образование. Здесь, в Ташкенте, выступая перед работниками университета или студентами, я всегда подчеркиваю важность междисциплинарного обучения. Нужно инвестировать в получение степени в одной области и получить образование в другой. Университет, который я окончил, сейчас готовит сотни студентов по междисциплинарным направлениям, например, студент изучает право в области стоматологии, то есть это будет доктор и со степенью юриста, который будет вести практику и в то же время может участвовать в суде как эксперт по делам ненадлежащей медицинской практики, медицинского страхования. Таким образом, междисциплинарное обучение имеет высокую важность.
Возвращаясь к системе судов штатов. Гражданские дела, вопросы апелляции широко рассматриваются на уровне штатов; уличные преступления, карманные кражи, кражи со взломом, пока обстоятельства преступлений не пересекают границ штатов, находятся в юрисдикции судов штатов, в противном случае они переходят к федеральным судам.
— Каков уровень доверия к судам в США?
— Это вопрос, который нас заботит постоянно. Доверие — это ключевой фактор, благодаря которому ордеры и решения суда уважаются населением. Опять-таки потому что у суда нет военной силы, чтобы обеспечить исполнение решений, как исполнительная или законодательная ветви власти. Поэтому общественное доверие судам очень важно. Очень хорошо, что исследования общественного мнения проводят такие организации, как, например, Gallup Poll и другие, когда жителей США просят высказать мнение о судебной системе, о законодательной, о президенте. Судебная система, ее функциональность и роль, как правило, получают высокую, очень высокую оценку населения.
— Что Вы скажете о тех случаях, когда законы, проводимые Президентом, подвергаются критике и аннулируются судом?
— Суды в США имеют полномочия проводить пересмотр законов. Это делает судебную власть независимой. Есть широко известные конституционные прецеденты, закрепившие этот принцип. Да, федеральная судебная власть — это самая маленькая ветвь федеральной власти, но у нее есть свои полномочия, федеральные судьи имеют конституционные полномочия рассматривать законодательные акты, принимаемые Конгрессом, основываясь на заключениях по судебным прецедентам, объявлять их неконституционными и отклонять. То же самое происходит, когда рассматриваются конкретные действия президента. В зависимости от того, какое действие оспаривается судами, они могут вынести решение, что президент не имел конституционных полномочий делать это. Это часть системы сдержек и противовесов. Одна ветвь проверяет другую, и все они функционируют, уравновешивая друг друга.
— Правовая система США относится к англо-саксонской правовой семье, где судебный прецедент является важным источником права. Прецедентная система права постоянно создается непосредственно судьями, выносящими решения, которые будут применяться позже к аналогичным делам. Это налагает очень высокие требования на судей. Нарисуйте общий портрет американского судьи.
— Я легко сделаю это, поскольку значительную часть карьеры я работаю с совершенно удивительными судьями на федеральном уровне и уровне штатов. Это особое предназначение — быть судьей в США, потому что судьи у нас получают незаслуженно низкую зарплату и в целом во многом недооценены. Во многих случаях граждане не ценят работу судей. Судьи выносят решения в своих кабинетах или в залах суда, и часто решение судей, как вы упомянули, судебный прецедент — будет применяться только в аналогичных случаях, повлекших схожие факты. У судей нет трибуны, где они могли бы высказать свое мнение. В США предполагается, что судьи не могут разделять общественную позицию, потому что, по правилам судебной практики, эта позиция может опорочить или снизить статус суда в глазах общественности. Поэтому вызывало бы опасения, если бы судьи активно участвовали в политике и выражали бы свое мнение публично по широкому кругу вопросов.
Типичный судья у нас прошел 12-летнее обучение в школе, четыре года в колледже и три года в юридической школе. Итак, шестнадцать лет обучения до поступления в юридическую школу, всего девятнадцать лет подготовки. Затем большинство судей работают прокурорами, чиновниками, работая по уголовным или гражданским делам, служат в департаментах юстиции. Затем они могут поступить помощником судьи для получения необходимой практики, после этого могут получить должность в юридической фирме, проработать несколько лет или больше, пока не будут номинированы на должность федерального судьи. На уровне штатов требуется аналогичный уровень образования. Многие из судей штатов должны участвовать в выборах, для этого нужно найти средства и ресурсы. Это очень сложно, потому что нужно найти средства и ресурсы для того, чтобы быть избранным. Это трудная задача — выпросить средства у широкой общественности, и вот когда ты избран, наступают моменты, связанные с людьми, оказавшими поддержку. Это может быть довольно-таки сложно.
Судьи должны соответствовать высоким этическим стандартам, они не могут вступать в сообщества, которые ограничивают людей по признакам веры, расы, пола и так далее. Отвечать высоким стандартам — это означает вести особый образ жизни, и поэтому судьи как в США, так и в Узбекистане — я уже познакомился со многими судьями здесь — это люди, которые вдохновлены обществом, посвятили себя ему, они могли бы зарабатывать гораздо больше юридической практикой. Но они выбрали служение своей стране именно таким образом. Судьи обычно пользуются большим уважением за ту жертвенность, которой отличаются, это высоко ценимая должность.
— Каков средний возраст судей?
— Средний возраст судьи штата — 45−50 лет, на федеральном уровне немного выше. В США система отличается от системы в странах, таких как Франция, например, где карьерный путь судьи предполагает прохождение экзаменов и подтверждение квалификации, также как и в Узбекистане. До недавнего указа Президента в Узбекистане действовала Высшая квалификационная комиссия по отбору и рекомендации на должности судей, которая теперь упразднена, и функция передана Высшему судейскому совету под руководством верховного судьи господина Камилова, который будет отбирать судей, устанавливать квалификационные требования. Итак, в США судьи проходят оценку за первые два года своей работы, затем оценку работы в последующие четыре года, а затем назначаются пожизненно. Пожизненное назначение позволяет судьям служить хорошо, делает их многоопытными.
— В чем слабые стороны судебной системы в США?
— Каждая система имеет свои слабые стороны. Я бы сказал, что сложность в судебной системе — это высокая стоимость правового представительства. Если человек намерен подать дело в федеральный суд или получить совет юриста, часто это оборачивается отказом от этого намерения. Стандартная консультация юриста в США стоит 400−600 долларов за час. Плата юристам за проведение расследования и подготовки дела для подачи в суд стоит многие сотни долларов, и если дело уже находится в суде, есть различные ставки платежей. Поэтому у нас так много тяжущихся, не имеющих правового представительства в суде. Мы используем термин pro se litigants — тяжущиеся без адвоката, те, кто приходят в суд без правового представительства, они не подготовлены. Право во многих отношениях — это технический язык процедур судопроизводства. Терминология здесь — это не те слова, которые мы употребляем за обеденным столом. В этих случаях перед судьей возникает проблема объяснить не имеющей адвоката тяжущейся стороне, что происходит, и обеспечить ее права, в особенности, если противоположная сторона представлена агрессивным адвокатом. Но судья не может представлять интересы сторон.
В Федеральном судебном центре мы обучаем судей как обращаться со сторонами, не имеющими представительства, как обеспечить их права. Судьи имеют человеческие чувства и эмоции, мы говорим на тренингах об этом. Общественное представление таково, что судьи не могут выказывать свои чувства, эмоции, высказывать свои размышления в суде — но судейство происходит не так. У судей есть свои заботы, проблемы и мы все больше говорим о неявных и явных склонностях, это есть у всех нас. И наш центр в процессе обучения судей помогает им понять, что такие склонности могут быть, и избавиться от чувства вины за то, что они есть, помогает управлять эмоциями. Например, что испытывает судья, когда он должен отправить в тюрьму на пожизненный срок молодого человека, который вел автомобиль в состоянии опьянения?
— И без права на реабилитацию.
— По законам США реабилитация преступников не такой уж идеальный путь. Уголовное правосудие пытается найти баланс между пунитивностью, то есть наказанием, тем, что называется «воздаянием по заслугам» и тем, что подразумевает реабилитация — прощение, так как мы должны выражать сострадание. Баланс зачастую невозможен. Именно поэтому судьи такие уникальные люди — их решения и осуществляют этот баланс, отвечая на вопрос: «Кто же я здесь, несущий справедливое наказание?». Жертва преступления является другим элементом судебного процесса. Например, в суде участвует лицо, перенесшее тяжелую, невосполнимую потерю, испытывающее гнев — и как судья должен вынести справедливое решение? Здесь требуется большая осторожность, чтобы решения не наносили вреда. Но лицо, совершившее преступление, и само преступление может иметь подноготную, например: выходец из бедной семьи, наркотическая зависимость, плохие коммуникативные навыки, отсутствие возможностей. Есть взаимосвязанный вопрос: нищета порождает преступления или преступления нищету? Люди скажут, что это нищета создает преступления, когда отсутствуют возможности, и многие люди, совершающие преступления, связанные с наркотиками, делают это просто ради дохода, потому что не могут найти работу, нет образования, нет возможностей поставить этих людей на правильный путь. И аргумент таков, что плохие люди не обязательно совершают преступления, есть другие факторы, которые толкают людей на преступления. С другой стороны, можно сказать, что преступление рождает нищету. Например, человек работает таксистом по ночам, после основной работы, чтобы обеспечить семью. Вот он едет ночью, попадает в руки преступника, который крадет деньги, чтобы купить наркотики или что-то еще, и тот избивает таксиста. В результате этого человек не может теперь подрабатывать таксистом, это повлекло падение дохода семьи. Таким образом, здесь наличествует множество социальных и культурных факторов, и дать единое объяснение невозможно.
— Технологии медиации — как они применяются в США?
— Медиация — это альтернативный путь решения конфликтов. Суд существует для решения споров. Если бы не было суда, жители бы взяли эти вопросы в свои руки, начались бы драки и другие подобные вещи. Суды, возможно, дорого обходятся, но они существуют, чтобы разрешать противоречия в обществе, будь это коммерческие споры или семейные вопросы. В США есть суды по семейным делам, где рассматривается круг семейных вопросов, связанных с разводом, алиментами и прочим. Эти вопросы относятся к юрисдикции местных судов и судов штатов, на федеральном уровне они не рассматриваются. К юрисдикции судов относятся все вопросы — от преступлений до разводов, вопросы национальной безопасности, защиты имущественных прав, защиты прав граждан.
Возвращаясь к вопросу о портрете судьи — это особые, преданные своему делу чиновники, так как они призваны выносить решения прозрачно, справедливо и удовлетворять интересы общества. В противном случае общественность скажет, что незачем обращаться в суды, так как они ничего не делают, только получают зарплату. Очень хорошо, что жители Узбекистана так не говорят, я не слышал такого от тех, с кем мне довелось беседовать. Эти люди говорили открыто и беспристрастно.
— Совсем недавно несколько пользователей Твиттера, заблокированных президентом США Дональдом Трампом в его аккаунте за критику президентской политики, подали на него в суд. Они считают блокировку их аккаунтов нарушением первой поправки к Конституции США о свободе слова. На Ваш взгляд, нарушены ли права пользователей в этой ситуации?
— Я не знаю деталей, но я твердо верю в право граждан выражать мнение, будь это электронным способом, в социальных сетях и в прессе. Я приверженец идеи, что пресса может публиковать все, если только информация не носит злонамеренный характер и не направлена на унижение конкретного лица. Как юрист и представитель общественных наук скажу, что общество процветает, когда граждане чувствуют, что они имеют средства выразить свои мнения, чувства и взгляды относительно избранной властной верхушки или суда, и эти высказывания действительно играют важную роль. Когда возникает вопрос национальной безопасности, безопасности граждан, семей, тогда во внимание должны приниматься и проходить проверку различные факторы. Раз данный вопрос вынесен в суд, то судья, возможно, федерального уровня, будет выносить решение по этой петиции пользователей Твиттера.
— Его право блокировать любого, кто ему не нравится, или чей комментарий ему не нравится. Но в то же время Президент является официальным лицом и его аккаунт в Твиттере расценивают как публичную площадку для дискуссий.
— Да, вы правы. Сейчас посты в электронных СМИ и соцсетях — это своего рода новый рубеж. Когда я читаю лекции для судей, всегда говорю о важности управления данными. Поэтому меня так впечатлил указ Президента Узбекистана, который подразумевает сбор данных, информации. Но данные могут быть использованы и как оружие. Информационные войны, где используется сфабрикованная информация или частично сфабрикованная информация, вырванная из контекста. Соблюдая журналистскую этику, журналист не будет работать с информацией, где намеренно опущены отдельные части. А вот аспекты работы соцсетей или других платформ, где имеется возможность удалять посты — как человек, разместивший сообщение, позже может сказать: «Это не то, что я имел в виду»? Возникают очевидные вопросы: выдерживают ли наши традиционные стандарты обработки информации такой новый скользкий рубеж как соцсети? В рассматриваемом случае аккаунты не должны блокироваться, но это мое мнение как отдельного гражданина с моим видением того, как это должно быть в Америке.
Соцсети бросают вызовы во всех аспектах жизни. Я регулярно читаю лекции в странах Карибского бассейна. Однажды выступал с лекцией на Багамских островах, где присутствовал верховный судья Багамского верховного суда, а вечером они с коллективом собирались отметить его день рождения. Один из сотрудников написал на своей странице в Facebook, что сегодня вечером они ужинают с шефом, и указал ресторан, где коллектив собирался посидеть и отметить событие. Он имел право это сделать, однако подверг риску безопасность своего начальства, дав публично информацию, которой могли воспользоваться недоброжелатели.
Мы призываем верховных судей принять поскорей политику, которая регламентировала бы доступ работников судебной системы к социальным сетям. Сотрудники не должны предавать огласке служебные вопросы, например, если служащий, знающий суть вопроса, по которому готовится вынесение решения судьи, имеет инсайдерскую информацию связанную, например с компанией, торговой маркой, фигурирующей в деле. И разглашение высказываний судьи, касающихся этой марки, может повлиять на положение этой марки на рынке, и, конечно, задеть интересы людей, владеющих акциями этой компании, хотя решение суда еще и не было вынесено. Вот поэтому и судьи, и работники судов — персоны особенные, и вопрос, как они пользуются социальными сетями, мы постоянно рассматриваем на лекциях. Социальные сети изменяют нашу жизнь во всех смыслах, они меняют электронные СМИ, прессу, они меняют институты, взаимосвязи, создают новые причины действий, совершаемых людьми, молодежью. Там может происходить травля, буллинг, можно нанести оскорбление, разрушить репутацию. Мы обучаем сотрудников судов особой ответственности в вопросах пользования социальными сетями и приложениями.
Беседовала Нозима Давлетова.
Интервью подготовлено при поддержке Центра «Стратегия развития».
