Азиза Умарова — специалист в сфере модернизации госуправления и институциональных реформ. Консультирует госсектор с 2017 года. Ранее руководила портфелем проектов по эффективному управлению в Программе развития ООН в 2008—2016 годах, вела проекты со всеми ветвями власти. Работала советником по инновациям в госсекторе в Глобальном центре ПРООН по госуправлению в Сингапуре. Выпускница Университета мировой экономики и дипломатии и магистратуры Университета Сэнт-Эндрюс, Шотландия.
В своих колонках я стараюсь формулировать сложные вещи простым языком для общественности по тем реформам, которые давно созрели. Колонка — это не научная статья. Это мнение. В зарубежной прессе этот формат именуется OpEd, что означает «opposite the editorial» — статья автора, чья персональная точка зрения может не совпадать с мнением редакции. Сегодня речь пойдёт о системе социальной защиты.
Последнюю неделю общество было взбудоражено трагической историей в Ташкентском зоопарке. Молодая женщина сбросила свою трёхлетнюю дочь в вольер с медведем. Ребёнок выжил, получив серьёзные травмы головы. История полна неожиданностей. Медведь Зузу оказался славным и мирным. Мать, по данным Министерства по поддержке махалли и семьи, была преподавателем в одном из столичных вузов, но в последнее время находилась в депрессивном состоянии по семейным обстоятельствам. Женщина училась на отлично, на руках имела два диплома о высшем образовании, коллеги из вуза положительно о ней отзывались.
Но в её семейной жизни сильно штормило, со стороны супруга нередко было рукоприкладство. Классическая жертва домашнего насилия, сказали бы те, кто немного разбирается. Родные мужа выгнали её из дома с двумя детьми, не предоставили взамен жилплощадь. Муж уехал в Россию. Выяснилось, что с июня 2021 она состоит на учёте в психдиспансере. Думаю, со временем станет известно ещё многое. Но в сухом остатке мы имеем ситуацию, когда, будучи в состоянии травмы/психоза/депрессии, мать бросила собственного ребёнка к медведю.
Я не пишу это, чтобы защитить дикий поступок или вызвать очередную волну гнева в адрес женщины. И без меня об этом все написали. Я хочу заглянуть вглубь проблематики. В ситуации подобного крайнего отчаяния становится очевидно, как не хватает в Узбекистане системы профессиональной социальной работы.
Социальная работа — это профессиональная деятельность по организации помощи и взаимопомощи людям и группам, попавшим в трудные жизненные ситуации, которая способствует общественным изменениям и развитию, содействует социальной сплочённости и укреплению способностей к самостоятельному функционированию людей с сообществом. Такое определение даёт Международная федерация социальных работников.
Социальные работники существуют во многих странах — в Международной федерации социальных работников сегодня состоит 126 государств. Это даст вам понимание распространённости данных работников. Они оказывают самую разную помощь: ищут приют для бездомных и содействуют им в получении документов, подбирают приёмные семьи для детей-сирот, ухаживают за одинокими пенсионерами, помогают реинтегрироваться в общество бывшим осуждённым, работают с жертвами домашнего насилия
В нашем случае соцработник отвечал бы на уровне махалли за учёт семей в сложной жизненной ситуации. Соцработник уже при первых тревожных симптомах побеседовал бы с женщиной, провёл профессиональную оценку жизненной ситуации, поговорил с родными мужа, выявил бы корни проблем, выработал план реабилитации и направил к профильным специалистам. Как минимум — в случае учёта в психдиспансере — отправил на оценку к профильному специалисту на предмет опасности для несовершеннолетних детей на попечении женщины. И даже после резонансного случая именно социальный работник решал бы, что делать с детьми. Следствие отсутствия системы социальной работы (social work) мы видим своими глазами. И эта история не особенная, она симптоматичная. Человеку плохо, и он остаётся один на один со своей проблемой.
Самое парадоксальное то, что квалифицированных социальных работников в стране уже не первый год готовят сразу несколько вузов: Национальный университет, Чирчикский педагогический институт, Ферганский госуниверситет, Самаркандский госуниверситет, Бухарский госуниверситет, Гулистанский госуниверситет и другие. Не надо путать с социологами, речь именно о социальных работниках. К слову, первый факультет социальной работы был открыт в Колумбийском университете в 1898 году. Сегодня эта дата считается началом профессионализации социальной работы во всем мире. Именно Колумбийский университет благодаря финансированию ЮНИСЕФ долгие годы участвует в подготовке специалистов в Узбекистане. Центром компетенции стала кафедра социальной работы Национального университета, которая разрабатывает учебные планы и программы, образовательные стандарты для других вузов.
Кадры по социальной работе есть и на уровне бакалавра, и на уровне магистратуры. Но из-за отсутствия органа по социальной защите, отсутствия штатных единиц — все эти годы выпускники не могут работать по профессии. Более тысячи специалистов, которым нет штатных единиц.
А ведь вдумайтесь, наше общество сегодня остро нуждается в этих специалистах, способных совершенствовать социальную политику, систему социальной защиты и оказывать реальную эффективную социальную поддержку нуждающимся людям. Например, соцработники вели бы мониторинг семей, куда сейчас передают сирот из домов «Мехрибонлик». Насколько ребенок чувствует себя хорошо, нет ли угроз его/её здоровью, накормлен ли, в безопасности ли. Направляли бы приёмных родителей, обучали. Чтобы государство и социум были спокойны, что со стороны опекунов и приёмных родителей ничего не будет сделано во вред самым беззащитным членам нашего общества. И что детей не начнут возвращать как ненужную вещь. Соцработник — обязательный элемент в работе с сиротами и приёмными семьями в других странах.
«В контексте амбициозных социально-экономических реформ, проводимых сегодня, укрепление системы социальной защиты в Узбекистане не есть какая-то роскошь, которая может быть отложена до того, как страна разовьётся экономически, а является необходимым условием для устойчивого и инклюзивного экономического развития Узбекистана, — говорится в совместной оценке системы соцзащиты, проведённой Международной организацией труда, ЮНИСЕФ и Всемирным банком. — Отсутствие внимания к реформированию системы социальной защиты приведёт к усилению социальных рисков, включая увеличение неравенства, отставание в развитии человеческого капитала и рост общественного недовольства».
В 2019 году сообщалось о планах создания к 2022 году Министерства социальной защиты. Я пишу колонку в феврале 2022 года. Министерства так и нет.
Давайте взглянем, что случилось с системой социальной защиты за последние 20 лет.
С советских времен до 2001 года существовало Министерство социального обеспечения (собес).
13 февраля 2001 года его закрыли и образовали Министерство труда и социальной защиты населения. Основными задачами министерства была определена разработка мер по социальной защите населения и контроль за их реализацией, проведение единой общегосударственной политики в области оплаты труда, осуществление социальной поддержки безработных и членов их семей.
В 2015 году я инициировала проведение функционального анализа Минтрудсоцзащиты («Анализ функций госорганов: что это и зачем?»), и тогда мы выяснили, что из 37 ответственных работников центрального аппарата министерства только 4 занимались вопросами социальной защиты. Остальные — трудом. Было очевидно, что необходимо увеличивать ресурсы и штат для создания адекватной оргструктуры для решения проблем.
Вместо этого 2 февраля 2016 года министерство неожиданно разделяют на два (постановление президента о совершенствовании организации деятельности Министерства труда), фактически отрезая часть, ответственную за социальную защиту, и передавая её Минздраву. Так окончательно размылось понятие уполномоченного органа по социальной защите и начались «мытарства» портфеля по социальной защите. Кстати, ответственного по социальной защите нет ни в Кабмине, ни в Администрации президента. Так как это комплекс секторов, он подпадает под компетенцию нескольких вице-премьеров и заместителей советников. В социальную защиту входят и социальные услуги для уязвимых групп, и социальные выплаты, и социальное страхование.
Резюме: Узбекистану срочно нужен уполномоченный орган по социальной защите. Кадры для него готовы, необходимость в таком органе очевидна, с каждой резонансной новостью о проданных младенцах, убийствах, подброшенных детях она лишь растёт. Каждый отложенный год — новые жертвы. «Мы не отваживаемся на многое не потому, что оно трудно. Оно трудно потому, что мы не отваживаемся на него», — говорит римский писатель, философ Сенека.
Уполномоченный орган занимался бы выработкой взвешенной социальной политики в отношении уязвимых групп: семей в тяжёлых ситуациях, сиротах, одиноких престарелых, людях с инвалидностью. Он также отвечал бы за развитие социальных услуг, например, вместо передачи детей в интернаты на попечение государству — создание условий для пребывания ребенка в собственной семье. Что особенно актуально в свете ратификации Конвенции ООН по правам лиц с инвалидностью. И непременно в структуре госоргана должны быть штатные единицы хотя бы для 10 тысяч профессиональных соцработников, которые на уровне городов, районов и махаллей помогали бы нуждающимся выйти из сложной жизненной ситуации, изучали ситуацию и направляли в нужные органы.
Важность, ценность и польза для общества именно такого органа неизмеримо высока. Дождёмся ли?
В 2018 году «Газета.uz» публиковала колонку Азизы Умаровой «Реформы для людей».
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
