С 23 июня дневной прирост зарегистрированных случаев COVID-19 в Узбекистане составляет не менее 200. За последнюю неделю также ускорился рост случаев смерти пациентов с коронавирусом.
По состоянию на 19:00 2 июля на лечении находятся более 3000 пациентов с COVID-19 (всего выявлено почти 9000 случаев, выздоровели около 5900 человек, 27 скончались).
Приказом министра здравоохранения от 25 марта (копия есть у «Газеты.uz») ряд медучреждений страны был частично перепрофилирован для лечения пациентов с коронавирусом.
В Ташкенте было создано 2833 резервных койко-места для госпитализации больных с COVID-19 — в Научно-исследовательском институте вирусологии (200), НИИ эпидемиологии, микробиологии и инфекционных заболеваний (200), Ташкентской медицинской академии (1514), 1-й горбольнице (423), 4-й горбольнице (396) и 2-й детской инфекционной больнице (100).
В Каракалпакстане и других областях зарезервировано 3830 койко-мест в перепрофилированных медучреждениях (не считая строящийся медкомплекс в Зангиатинском районе на 2000 мест).
С 5 июля бессимптомных пациентов с коронавирусом разрешено лечить в домашних условиях. Контактировавшие с заболевшими могут пройти карантинный период дома или в гостинице.
Директор НИИ вирусологии и главный инфекционист Министерства здравоохранения Эркин Мусабаев в интервью «Газете.uz» рассказал о росте числа умерших, косвенных жертвах COVID-19, лечении бессимптомных пациентов на дому, тестах на антитела и возможном занижении статистики.
— С чем связан рост умерших от коронавируса? За последнюю неделю (с 25 июня по 1 июля) зарегистрировано 7 умерших. До этого в течение двух недель (с 10 по 24 июня) сообщалось только об одном умершем.
— Давайте посчитаем. Количество умерших сейчас 27. А количество больных на сколько увеличивается за день? В среднем на 200−250. До этого прибавлялось по 40, по 50, по 100. Количество выздоровевших — более 5800, умерших — 27. Это где-то 0,5%. Это очень хороший показатель.
Мы максимально всех госпитализируем. Давайте размышлять, что будет, если мы продолжим госпитализировать дальше, к чему это приведет.
Допустим, мы ни копейки из бюджета дополнительно не возьмем, не откроем новые клиники. Возьмем пример с нашей клиники НИИ вирусологии. У нас в год проходят лечение до 3000 пациентов с циррозом печени. Цирроз печени вылечить нельзя. Если мы не проводим лечение раз в квартал или раз в полгода, то человек в среднем живет 5−6 лет. Если мы правильно будем вести его, то можем продлить жизнь до 15 лет. Это неплохой результат. Если у него есть финансовые возможности, то он может пересадить печень на какой-то стадии, не все.
Получается, что у нас четвертый месяц клиника закрыта на карантин. В год 3000 больных циррозом печени, но сейчас наше специализированное отделение не смогло принять почти 1000 больных со всей республики. Где-то в среднем 1000 больных не смогло получить лечение. Я прогнозирую, что около 200 больных за это время умерли не от COVID-19, а цирроза печени. Вы поняли, да?
Если мы продолжим принимать всех больных с коронавирусом, то на следующем этапе придется закрывать Центр кардиологии, там вообще будет ужас. Сколько больных умрет от инфаркта, не от COVID-19. Дальше закрываем еще какую-то клинику, роддом закрываем, условия резко ухудшатся, будут умирать просто при родах. Вот что фактически произошло в Италии и других странах — паралич системы здравоохранения.
30 июня я давал интервью вашим коллегам, которые пытались найти слабое место в лечении коронавируса. Спрашивали, почему вовремя не помещают пациентов в больницу. Ну да, пока больных было не так много, мы все-таки, хоть и закрыв клиники, оказывали лечение. Опять же пример нашей клиники НИИ вирусологии — 25 умерли от коронавируса в стране, и приблизительно я вам говорю, сколько умерло от цирроза печени из-за того, что не получили полноценное лечение, — в 10 раз больше.
Вот к чему приводит перепрофилирование больниц. Это называется косвенные жертвы пандемии COVID-19. Вы как журналисты должны это рассказать.
Конечно, сейчас будет резонанс: «Как это так? Такая болезнь, она столько раздувалась в прессе, и вдруг, значит, это лечится в домашних условиях». Во-первых, нигде в мире 100% не госпитализируют. Ряд стран даже не регистрируют легкие и бессимптомные формы коронавируса. Поэтому сейчас может быть определенное повышение числа летальных случаев. Болезнь достаточно коварная — она идет как бессимптомная, потом в какой-то период начинается двусторонняя пневмония, которая не всегда хорошо заканчивается.
— С 5 июля бессимптомных пациентов с коронавирусом разрешили лечить в домашних условиях. Как это будет устроено?
— Конечно же, под наблюдением больницы пациенту лучше. Но вот сейчас наши специалисты разработали национальный протокол лечения, обучили наших врачей и составили правильный алгоритм обследования, точнее, обзванивания пациентов с коронавирусом, находящихся на лечении в домашних условиях.
Есть ключевые симптомы, если они проявляются, то тогда нужно будет вызывать скорую помощь и отвозить этого пациента в больницу в стационар.
Когда заработает система? Вот уже сейчас решение на высоком уровне уже принято.
— Каково количество койко-мест для пациентов с коронавирусом в Узбекистане? Насколько у нас заполнены больницы?
— Точное количество мест-коек в больницах знает Министерство здравоохранения, но все сейчас начинает трещать по швам уже (на момент публикации число пациентов, проходящих лечение от коронавируса, составляло 3030 — ред.).
Поэтому сейчас нужно как можно быстрее наладить эту систему амбулаторного лечения больного.
У нас доля бессимптомных больных в общей статистике заразившихся составляет примерно 60%. В начале было больше тяжелобольных, потом где-то два месяца было больше бессимптомных.
— Ранее сообщалось, что с этой недели начнут проводить тесты на антитела к COVID-19 среди населения. Сколько планируется провести тестов? Как будут отбирать людей для тестирования?
— Сейчас мои сотрудники уже работают над этим. У нас есть программа автоматизированного учета анализов. Мы ее внедряем в 10 поликлиниках Ташкента.
С начала июля мы уже были готовы начать. У нас есть бесплатных 86 тысяч тестов на антитела, из них 15 тысяч — в столице. Это на первом этапе. Еще разрешили частным медучреждениям проводить тесты на антитела.
Отдельного механизма отбора не будет. Тест может сдать любой желающий. Вот сейчас проверим выборку и узнаем реальное число заболевших и переболевших.
Зачем нужен этот тест? Многие пациенты уже переболели бессимптомной формой коронавируса и, возможно, даже не знают об этом. Но я не знаю, что покажут наши результаты. Нам нужно знать, как в целом идет эпидемический процесс.
Антитела могут проявляться в разгар заболевания, поэтому будет рекомендовано посмотреть, есть ли вирус сам. А вот если вирусов нет, а антитела есть, то по большему счету это человек, который имеет защиту.
— Недавно сообщалось об исследовании, согласно которому антитела могут исчезать через определенное время. Что вы думаете об этом?
— Да, могут исчезать через два месяца. Такие исследования есть. Такая картина не только при COVID-19, но и при других респираторных инфекциях. Но если антител нет, это еще не значит, что в иммунных клетках нет памяти о встрече с вирусом. То есть, когда вирус попадает повторно в организм, то клетки — иммуноциты (Т- и В-лимфоциты) — вспоминают, что у них выработались антитела.
Например, антитела — это товары на полках магазинов. Товар закончился, покупатель спрашивает: дайте мне лосьон для бритья. А вы говорите, что на полках не осталось, но у меня есть на складе. То же самое здесь. Но надо отметить, что информация по коронавирусу постоянно меняется.
— В недавнем решении Специальной республиканской комиссии говорилось, что в общественных местах и объектах предпринимательской деятельности граждане обязаны соблюдать социальную дистанцию в 2 метра и находиться в медицинских масках и перчатках. То есть теперь необходимо носить перчатки, хотя ВОЗ не рекомендует населению пользоваться перчатками.
— В разработке этих рекомендаций я не участвовал. Меня об этом не спрашивали. Если это уже вышло, то я с официальным документом спорить не буду.
Со мной по поводу перчаток никто не консультировался. Если бы консультировались, то решение, возможно, было бы несколько другим.
Не только со мной не [консультировались], но и с другими учеными, которые читают не бульварную литературу, а серьезные научные статьи.
— Общественность также задается вопросом, почему с 23:00 до 7:00 гражданам запрещается находиться на улице и во дворах многоэтажек. С чем связано такое ограничение? Вирус ведет себя как-то иначе в ночное время?
— По поводу этого со мной тоже никто не консультировался. Может быть, с 23:00 до 7:00 правоохранительным органам тяжелее контролировать соблюдение карантинных требований.
— Занижают ли в Узбекистане статистику по коронавирусу ради спокойствия населения? Своего рода ложь во благо.
— Знаете… однозначно могу сказать, что никаких установок, как раньше, сейчас нет. Если на местном уровне это как-то практикуется или за счет халатности либо других причин это делается, то, конечно же, статистика будет ниже.
Но в любом случае есть истинная заболеваемость и регистрируемая заболеваемость. Как бы мы тщательно все ни вели, в любом случае регистрируемая заболеваемость на какой-то процент будет ниже, чем истинная заболеваемость. Поэтому специально занижать — такого дела нет.
Допустим, до недавнего времени пациентов, даже если у них была бессимптомная форма коронавируса, автоматически везли в больницу. Кто хочет, если у него нет симптомов, находиться в больничных условиях? Вы хотите? Не хотите, я тоже не хочу. Начинается какое-то сокрытие, чтобы это не регистрировать.
Беседовал — Шухрат Латипов.
