Свидетельства послевоенного модернизма на территории бывшего Советского Союза обозначаются как советский модернизм. Так он называется и в Западной Европе. Такие свидетельства возникли в Узбекистане в течение 30-летнего периода (1960−1990-х годах).

К ним относятся большей частью публичные сооружения того времени, и они продолжают оставаться под угрозой сноса или видоизменения. Зачастую им не хватает признания в качестве того, что стоило бы сохранить, поскольку многие воспринимают их не как часть собственной истории, а как нечто чуждое, навязанное извне.

При этом кажется несущественным, какие конструктивные замыслы, будь то поверхность, концептуальное внутреннее построение или художественное оформление, можно обнаружить в таком здании. Оно выглядит «серо» и символизирует «серое время», его удаление из городского облика рассматривается как некий освободительный прогресс или корректировка аномалий развития.

Такое восприятие можно хорошо проследить на примере Музея истории Узбекистана в Ташкенте: в оформлении правительственного квартала ему отводится значимая художественно-конструкторская функция. Квадр, широко выдающийся над стеклянным первым этажом, в качестве скульптурного элемента дополняет длинный ригель на опорах здания Совета Министров, выполненных в форме «V» (сейчас облицованы новой цокольной зоной), «высотную доминанту» Дома издательств (сейчас с фасадом из алюкобонда без вертикального деления) и обе параллельно стоящие половинки Дома министерств (сейчас с новым фасадом и урезанные на нескольких этажей).

Образцом здесь однозначно является спроектированная Оскаром Нимайером (Oskar Niemeyer) резиденция правительства города Бразилиа. Солнцезащитные элементы фасадов бывшего музея имени Ленина создают связь с традиционным зодчеством, они цитируют керамические узоры некрополя Шахи-Зинда в Самарканде.

В качестве материала использован серый мрамор, похожий на тот, что можно найти во многих церквях в Италии и который там, как правило, считается особенно привлекательным. Тем не менее, и это строение воспринимается как «серое», хотя с архитектурной точки зрения придраться не к чему. У построек того времени, очевидно, имеется проблема опосредования.

Музей истории Узбекистана. Фото: Йенс Йордан, декабрь 2015 года

Модерн изначально развивается из желания найти ответы на общественные вызовы и творческий застой с бесконечным повторением классицистических элементов. Изменившиеся способы производства вследствие продолжавшейся индустриализации и опыт Первой мировой войны дают толчок этому поиску.

В частности, в области жилищного строительства модернизм может вполне предъявить и успехи, ведь он открыл дорогу к массовому производству, с его помощью населению был предоставлен достаточный объем жилья. Строения всегда являются также выражением общества, которое их воздвигает. Но оказывает ли и само строение влияние на людей и тем самым на общество, — это вопрос, не выясненный до конца.

В последние два десятилетия в Узбекистане снова усиленно используются классицистические элементы. Аналогичные процессы можно наблюдать и в Германии, где реконструируются многочисленные дворцы и церкви, утерянные во время войны, или, как, например, в Дрездене — целые городские центры.

Как правило, в таких случаях имеются относительно точные планы, а также еще спасенные и хранящиеся на складах части украшений фасадов, делающие возможным реконструкцию фасадов. Однако за ними кроются материалы и пространственные концепции 21‑го века, которые, так сказать, «покрывают» некой облицовкой. К сожалению, приходится также констатировать, что в городах Германии такие проекты продвигают крайне консервативные силы, прославляющие прошлое. Этот аспект нельзя полностью упускать из виду, радуясь «красивым декорациям».

К счастью, за последние годы, по крайней мере, в Ташкенте можно отметить усиливающееся внимание к свидетельствам модерна. Наряду с интересующимися жителями теперь уже и туризм обнаруживает для себя публичные постройки этого времени как нечто специфичное для данного места и нечто выдающееся. Например, усиливается внимание к куполам базара Чорсу, воздвигнутым по проекту Азимова и по идее Косинского, или к станции метро «Космонавты» Сутягина с прекрасными произведениями искусства Гана.

Еще одно выдающееся сооружение модерна, кафе «Голубые купола» Муратова, в рамках приведения парка в исправное состояние удалось освободить от бесконтрольных павильонов и пристроек. Оно вновь предстает в образе, близком к своему изначальному художественному замыслу, хотя прискорбным остается переоборудование бывших свободных помещений во внутренние помещения с помощью затонированных окон.

Меньше повезло сооруженной по проекту Сутягина чайхане «Самарканд дарвоза»: хотя она числится в списках памятников, здесь были сооружены пристройки, нарушающие вид некогда четких геометрических форм и деталей.

И, напротив, планы по приведению в порядок Дворца искусств имени Алишера Навои («Панорама») и предстоящие строительные работы вселяют осторожную надежду. С учетом того, что это строение как выдающийся образец этого архитектурного стиля имеет международное значение (его называют вторым по значимости после Дворца пионеров в Москве, построенного Новиковым до 1962 года), особую важность имеет профессиональное проведение ремонтно-восстановительных работ.

При этом необходимо восстановить видоизмененные участки в их первоначальном варианте и материале, чтобы сохранить аутентичное впечатление, создаваемое этим строением. При этом можно было бы также обсудить возможность подземного исполнения присоединения малого зала, построенного позже, с тем чтобы восстановить утраченный и столь важный для изначального проекта полукруг лестницы.

Изображенные на фото пристройки и приватизацию сквера «Голубые купола» в настоящее время удалось устранить; сегодня здание, к счастью, вновь предстает в образе, более близком к фасаду периода его постройки. Фото: Йенс Йордан, апрель 2018 года

На фоне этих положительных изменений утрата Дома кино, которая имела место всего лишь два года назад и которую в принципе можно было избежать, представляется анахронизмом. Важно сохранять память об этой утрате, чтобы способствовать пониманию других грозящих утрат, ведь положительные примеры до сих пор ограничиваются Ташкентом.

Если бросить взгляд на традиционную часть Самарканда, то здесь приходится говорить о градостроительной пурификации, жертвой которой стала большая часть построек второй половины 20-го века, в том числе и музей истории на площади Регистан, кафе «Табассум», гостиница «Интурист», а также в европейской части на Университетском бульваре — здание института с уникальными изогнутыми солнцезащитными элементами из металла.

Когнитивное осознание и определение принадлежности зданий к различным эпохам в определенном месте здесь очевидно не доверяют самому посетителю. Должен быть создан исключительно средневековый образ, хотя он уже давно не существует. Еще один значительный представитель модерна, который в Узбекистане следует упоминать, вероятно, на втором месте после «Панорамы», и который был видоизменен способом, разрушившим большую часть проектного замысла, что является прискорбной утратой, — это центральный универсальный магазин в городе Навои.

Освоение космоса по-особому отражается в Советском Союзе в архитектуре 1960-х и начала 1970-х годов. Благодаря новым конструктивным решениям мотив кажущегося упразднения силы земного притяжения в форме подвесных конструкций стал крупной темой того времени. Именитыми представителями являются здания на тонких опорах со свободным первым этажом или кажущийся громадным и массивным навес, который как бы парит над входами (при этом, однако, всегда кажется несколько громоздким и отчасти также угрожающим).

В здании ЦУМа игра с мнимым преодолением гравитации находит замечательный резонанс и кульминацию. Первый этаж вытянутого в длину прямоугольника слегка смещен назад по отношению ко второму этажу и облицован в черно-серый природный камень, два относительно больших проема открывают путь к обоим внутренним дворам.

Над ними расположен верхний этаж, выдержанный в тонах светлой глины, узкие вертикальные щели окон обрамлены сильно выступающими облицовочными наличниками. Наличники объединяют две-три оконные щели и относительно широкие пространства между ними, горизонтальные наличники скошены под окнами и на верхней стороне. Возникающие благодаря этому силуэты дополняют простоту фасада; серийное повторение вертикальных элементов подчеркивает динамику здания.

На южной, узкой стороне имеется третий этаж, переход на него совершается вдоль длинной стороны через наискось поднимающийся фальшивый фасад, на узкой стороне оконные наличники оформлены буквой «П».

Доминирующим мотивом дизайна является ротонда на противоположной стороне здания высотой в один этаж, которая благодаря своей шероховатой штукатурке создает массивное впечатление. Выделенный голубым цветом и кажущийся разнообразным орнамент создается путем пересечения и попеременного зеркального отражения всего лишь одной фигуры и сильно напоминает традиционный звездный узор.

ЦУМ города Навои с благоустроенной прилегающей территорией и тутовыми деревьями; просматривается внутренний двор. Фото: Lisa Blum, июнь 2014 года

Новое оформление фасада со звездными мотивами, прилегающая зеленая зона исчезла, а внутренний двор застроен. Фото: Йенс Йордан, октябрь 2019 года

Хотя этот торговый центр является типовым строением, каким он воздвигался в качестве градообразующего архитектурного элемента и в центре других плановых городов, например, в казахстанском Актау, тем не менее, вариант в Навои имеет особое значение благодаря своему дизайну. Желающий может увидеть в строении некий космический корабль: обратная сторона создает впечатление реактивного двигателя, переход на третий этаж также напоминает аэродинамические стабилизаторы ракеты, а ротонда образует «нижнюю секцию тарелки» — образ, применявшийся в некоторых научно-фантастических произведениях.

Сколь бы нелепой ни казалась такая ассоциация, мнимая игра с гравитацией доведена здесь до мастерства: когда приближаешься к зданию, кажется, что массивная и тяжелая ротонда никак не соединена с расположенным под ней зданием, она словно парит в метре над верхним этажом. Когда посетитель входит во внутренний двор, расположенный под ней, он испытывает грандиозный эффект неожиданности: кажущаяся тяжесть внешнего впечатления полностью растворяется и превращается в свою противоположность. Над двором парит горизонтальный и горизонтально абсолютно ровный элемент затенения.

И здесь повторяется принцип сложного узора из небольшого количества базовых элементов; в данном случае это две алюминиевые пластины разного размера, которые благодаря умелой комбинации создают интересный узор и игру теней. Как внешнее впечатление, так и словно парящий в воздухе диск над внутренним двором кажутся полным нарушением законов статики. Возникает впечатление, что без усиливающих несущих элементов алюминиевый диск должен прогнуться.

Над внутренним двором в воздухе парит впечатляющий элемент затенения. Фото: Bernd Steigerwald, июнь 2014 года

Пристройки разрушают вид на элемент затенения. Фото: Йенс Йордан, апрель 2018 года

Это впечатление становится возможным благодаря легкой конструкции: вес элемента затенения снижается за счет алюминия и обуславливает статически необходимую высоту ротонды, которая извне кажется массивной. Однако она состоит всего лишь из рамки, к которой подвешены канаты, на которых, в конечном итоге, и висит горизонтальный элемент затенения. Рамка опирается всего лишь на несколько несущих опор, что создает извне впечатление парящего диска.

Этот текст был написан мной после экскурсии с немецкими студентами в 2014 году, он также содержится в публикации «Подготовка специалистов по направлению „Охрана памятников“ в Узбекистане», выпущенной в 2017 году. Помимо публикации, имели место переговоры с соответствующей инспекцией по охране культурного наследия о ценности этого здания в качестве памятника.

Однако, к сожалению, за прошедшие годы здание было видоизменено не соответствующим его значению образом. Во-первых, необходимо отметить, что изменился фасад: абстракция и простота заменены классицистическим монументальным фризом со звездным орнаментом. Если бы это здание было памятником, то пришлось бы высказаться однозначно против этого, но поскольку очевидно, что оно не является памятником, речь идет об адаптации здания к современному вкусу.

Существенно более тяжкими являются другие вмешательства: внутренний двор под грандиозным элементом затенения был застроен, а элемент затенения полностью лишен своего эффекта, и его демонтаж по причине бесполезности — это лишь вопрос времени. Вентиляционные шахты вдоль фасада, облицованные природным камнем, были разрушены, хотя их задача состояла в обеспечении возможности потока воздуха в результате нагрева этой черной поверхности. Прилегающая территория, некогда оформленная с помощью скамеек и тутовых деревьев, разрушена, теперь здесь расположился фонтан посреди открытого пространства без какого-либо затенения.

Примечательно то, что бывшая абстракция модернизма здесь замещается не через обращение к классике и звездным мотивам, ей осознанно противопоставляется фигурный контрапункт: как и в Самарканде, где бывшую площадь музея истории обрамляют пресловутые фигуры тигров на пьедестале, в Навои фигуры бухарских оленей, символизирующих здесь смену эпох, также, по-видимому, приглашают к примирению с архитектурой 1960−80-х годов.

Так выглядели вентиляционные отверстия навоийского ЦУМа до реконструкции здания. Фото: Йенс Йордан, июнь 2014 года

Фигура бухарского оленя на снесенном выходном вентиляционном отверстии. Фото: Йенс Йордан, октябрь 2019 года

Перевод статьи с немецкого: Равшан Султанов.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.

Йенс Йордан изучал архитектуру и градостроительное проектирование в Берлинском Техническом университете и Самаркандском государственном архитектурно-строительном институте (СамГАСИ). В 2007 году защитил дипломную работу по теме «Традиционные махалли в Самарканде» в сотрудничестве с Семинаром по центральноазиатским исследованиям Берлинского университета имени Гумбольдта. Является обладателем различных стипендий для проведения научно-исследовательских работ, главным образом в Самарканде до 2010 года. Начиная с 2008 года — научный сотрудник на кафедре «Охрана памятников и проектирование» Дрезденского Технического университета, с 2012 года — координатор Баухаус-университета Веймара и Технического университета Дрездена в Узбекско-Немецком центре архитектуры и строительства. Осуществляет преподавательскую деятельность и научное руководство магистерскими работами в Ташкенте. Координатор проекта по переподготовке кадров «Топография памятников Ташкента — передача знаний в области культурологических методов и компетенций» (2017−2019). Научный сотрудник кафедры «Консервация архитектурного наследия и история архитектуры» Баухаус-Университета Веймаре, член Международного совета по сохранению памятников (ICOMOS).