В Республиканской детской библиотеке прошла встреча с российским искусствоведом, международным куратором Зельфирой Трегуловой, которая возглавляла знаменитую Третьяковскую галерею с 2015-го по 2023-й годы. Мероприятие организовал Фонд развития культуры и искусства Узбекистана. «Газета.uz» публикует главные тезисы из разговора о современном назначении музеев, феномене очередей на художественные выставки и особенностях восприятия искусства.
О миссии и задачах современных музеев
Люблю говорить, что музей — это очень демократичное место. Я придерживаюсь точки зрения, что искусство не для избранных, а для всех. Оно доступно любому человеку, вне зависимости от уровня образования. Главное, чтобы люди отбросили страх перед искусством и были готовы открыть свой ум, сердце, воображение тем невероятно важным импульсам, которые мы впитываем, находясь перед произведением искусства, слушая музыку, читая литературу.
Мне кажется, что проблемы [в музеях] возникают в тот момент, когда руководитель начинает думать, что он владеет истиной в последней инстанции. В советские и постсоветские годы существовал принцип авторитарного управления музеем, когда главное слово оставалось за директором, а инициатива была наказуема. Зная об уровне компетенции научных сотрудников Третьяковки, желании и умении работать, делать очень сложные вещи, мне показалось важным дать людям возможность себя раскрыть во славу музея. Оказалось, когда человек видит, что его мысли, концепции воспринимаются руководством как достойные внимания и реализуются как его идеи, а не как-то, что руководство быстренько подгребёт под себя, это невероятно воодушевляет.
Фото: Фонд развития культуры и искусства Узбекистана.
Третьяковская галерея — старейший публичный художественный музей в Москве (годом основания принято считать 1856-й — ред.) и первый музей русского искусства, созданный не по воле императора, а частным лицом — московским купцом Павлом Третьяковым, который к концу своей жизни собрал коллекцию в 3000 главных картин русского искусства. У галереи, которая создавалась под демократические институции, всегда был невероятный потенциал взаимодействия с публикой. Мне показалось важным его раскрыть.
Мы пошли по пути системного выстраивания развития музея. Сразу же после прихода я предложила создать концепцию развития Третьяковской галереи. Мы объявили международный конкурс. В состав жюри вошли ныне покойный Мартин Рот, директор знаменитого музея Виктории и Альберта в Лондоне, Майкл Гован, директор Окружного музея Лос-Анджелеса (LACMA), главный редактор русской версии издания об искусстве The Art Newspaper Russia Милена Орлова и несколько других очень грамотных, профессиональных людей.
Конкурс выиграла британская компания Event Communications совместно с AEA Consulting. В течение трёх месяцев они шесть раз приезжали в Москву для совместной работы [над концепцией развития].
Мои коллеги вначале шутили: «Начались „ролевые игры“», полагая, что мы следуем всем тем учебникам «Как развивать свой бизнес», которые на тот момент переводились. Музеи же на самом деле существуют сегодня по тем же принципам, что и бизнес, хотя перед ними стоит совершенно иная задача. Не секрет, что музейщики иногда живут в башне из слоновой кости и считают, что их собственные научные интересы должны быть поставлены во главу угла. Третьяковка создавалась как демократический музей, и мы должны были продолжать её функционирование [в этом направлении].
Британские специалисты, вместе с которыми мы создавали концепцию развития, заставили нас задуматься о важнейших вопросах: что для нас самое главное, что мы должны сделать для того, чтобы выполнить свою главную миссию — жить и работать для людей, повернуться лицом к зрителю.
Миссия музея сегодня не исчерпывается исследованием, изучением, хранением и показом того, что находится на балансе и в коллекции. Она, как и возможности, гораздо шире. Искусство очень иммерсивно. Музей может создавать невероятные проекты, которые потрясают, захватывают зрителя так, как если бы он смотрел лучший спектакль или фильм в своей жизни. Всё, что мы собирались сделать [для развития галереи] — выставочные проекты, музыкальный и театральный фестивали, образовательные и издательские программы — должно было превратить Третьяковку в место, где соединяются все виды искусства и где хорошо любому человеку, вне зависимости от возраста, образования и интересов.
Работа над концепцией развития заставила нас самих понять, что перед нами стоят три важнейших задачи. Первая из них — изменить себя, с чем нам помогла концепция развития. Вторая — изменить своё пространство.
Все, кто был до осени 2015 года на Крымском валу, наверное, обращали внимание на то, что в гигантском здании (11 тысяч кв. м экспозиционной площади), которое посещало 230 000 человек в год, не было никакой инфраструктуры. Ни нормального гардероба, ни нормальной информационной стойки и экскурсбюро, ни кафе, ни нормального пространства для занятий с детьми, — а это очень важная составляющая работы любого музея, — не было ничего, кроме двух деревянных будочек, где объёмная тётенька торговала книжками и карандашиками с присказкой «Вас много, а я одна». К оплате карты не принимали.
Западное крыло Новой Третьяковки. Фото: Третьяковская галерея.
Мы постарались превратить Крымский вал в комфортное пространство, чтобы пребывание в наших стенах для посетителей было максимально комфортным и убедительным. Я пришла 9 февраля, а 1 мая мы открыли в вестибюле кафе. Открыли выход и вход на набережную, то есть буквально распахнули двери музея.
Мы трансформировали музейный магазин и в первый же год увеличили объём продаж в 22 раза — просто за счёт нового оборудования и расширения ассортимента. Расчистили заваленный швеллером внутренний двор Крымского вала площадью 4000 кв. м и начали немедленно устраивать там концерты.
У нас появилась программа «Кино в Третьяковке» и музейный кинотеатр, где можно смотреть фильмы на целлулоидной плёнке (16 и 35 мм) и в цифровом формате. Так постепенно Третьяковка становилась пространством для взаимодействия всех видов искусства и их одномоментного воздействия на приходящего к нам человека.
Третья задача музея — изменить своего зрителя. Мы должны ненавязчиво воздействовать на людей, предлагая им сложный продукт, но в очень понятном и ясном формате; совмещая популярный, но не популистский подход с опорой на самые последние серьёзные и сложные научные изыскания. Публика растёт вместе с тем, как совершенствуются проекты, которые ты этой публике предлагаешь.
Музей не Диснейленд никоим образом, но это высокое зрелище, каким, например, всегда был и остаётся театр. Сегодня для того, чтобы привлечь внимание человека, нужно соревноваться со всем тем, что существует в медиа-пространстве, в сфере массовой, развлекательной культуры. Мы должны понимать, что сегодня зритель требует от нас гораздо большего, чем 20−30 лет назад, когда ему достаточно было прийти в экспозиционные залы и увидеть шедевры, просто повешенные на стену.
Современный зритель идёт за ощущением, переживанием, впечатлением, которое заставит его забыть о тяжести каждодневной жизни. В особенности мы это почувствовали в начале 2021-го, когда открылись после пандемии и увидели огромный приток зрителей. Люди просто понимали, что они психологически выживут, если будут подпитываться этими высокими, сильными впечатлениями, которые при этом облагораживают внутренне. Для многих это действительно стало средством самосохранения.
Фото: Третьяковская галерея.
Когда я пришла в музей в начале 2015 года, половину всей аудитории Третьяковки были люди «третьего возраста» (условное название первых лет пенсионного возраста — ред.). Это радикально изменилось сейчас благодаря новым форматам продвижения наших проектов. 2 миллиона посетителей в 2021 и 2022 годах, невзирая на пандемию — результат тщательной ежедневной работы коллектива музея, в том числе в медиапространстве.
Тогда мы сделали два фильма «Третьяковка с Сергеем Шнуровым» и «Третьяковка с Константином Хабенским». Один сняли за сутки, другой за двое. Ни тот, ни другой не попросил у нас гонорара за эту работу.
Фильм с участием Шнурова, где мы проходим мимо 11 картин из постоянной экспозиции в Лаврушинском переулке, на нашем YouTube-канале за первые три месяца посмотрело 1,2 миллиона человек. Это была молодая аудитория. Для многих фильм стал введением в то, что такое Третьяковская галерея. Молодёжь поняла, что художественный музей — это не то, что навязывает тебе училка в школе; это не скучно, а круто. Всю эту публику мы увидели у себя в залах.
Ещё один результат внедрения концепции развития — финансирование музея. С 2016 года оно выросло в три раза. Мы научились сами зарабатывать деньги, в том числе работать со спонсорами.
В 2019 году 44% бюджета Третьяковской галереи составляли средства, заработанные музеем, при том, что государственное финансирование росло примерно на 5% в год. Эти средства мы вкладывали в дальнейшее развитие музея, главное, зарплаты сотрудникам. Начальники отдела на момент, когда я уходила из музея, в среднем получали около 1000 евро в месяц. В штате Третьяковки 1,5 тысячи человек. Представляете, какой объём фонда заработной платы?
О феномене очередей на примерах выставок Серова и Врубеля
Выставка сегодня — это не просто зал, в котором висят картины. Это атмосфера, идеи, концепция. В Третьяковке не заставляют посетителей неуклонно двигаться только в одном направлении. Наоборот, строят архитектуру выставки так, чтобы каждый человек мог найти свой маршрут. Для работы с экспозициями музей приглашал лучших архитекторов, которые имели опыт работы на больших, серьёзных выставках.
К приходу в Третьяковскую галерею я интуитивно более или менее понимала, что нужно сделать для того, чтобы художественная выставка была обречена на успех, поскольку уже делала выставки-блокбастеры за рубежом на материале русского искусства. Например, была одним из кураторов выставки «РОССИЯ!» в Музее Гуггенхайма (Испания) в 2005 году. Её за три месяца посетили 423 тысячи человек.
Валентин Серов и Михаил Врубель — два моих любимых русских художника. Я писала о них свой диплом, хорошо знакома с их творчеством.
В плане уже была выставка Валентина Серова, когда я пришла в Третьяковку. Увидев ту концепцию и тот архитектурный проект, который до меня уже придумали, я поняла, что это будет выставка, которая пройдёт совершенно обыкновенным образом. Она не станет той, что поднимет авторитет Серова невероятно высоко.
Строилась эта выставка по какому-то, на мой взгляд, неправильному принципу. Например, в центре всей экспозиции были портреты представителей императорской семьи. Серов не про это. Я поняла, что если выставка будет сделана так, то это докажет, что моё назначение на эту должность было неправильным. Это был мой главный вызов, поэтому предложила коллегам начать с чистого листа.
Фото: The Art Newspaper Russia.
Вопросов к списку работ у меня не было — для выставки собрали работы Серова из 34 собраний по России и из-за рубежа: из Франции, Дании, Армении, Беларуси. Чтобы пересоздать экспозицию, мы раз шесть встречались в огромном кабинете бывшего директора Третьяковки Юрия Константиновича Королёва, из которого была вынесена для этой цели вся мебель, раскладывали на полу распечатки каждого произведения в этой выставке в формате А4. Я заставила архитектора полностью переделать проект.
Вместо замкнутых, тесных тёмно-серых пространств он придумал экспозицию, когда посетитель заходил в зал и перед ним была сразу «Девочка с персиками», а за ней пять главных парадных портретов Серова, лучших его портретов — и всё, человек покорён! Он шёл по 2500 кв. м этой экспозиции, включавшей около 400 работ. Она разворачивала перед ним и потрясающее искусство, и жизненную драму одного из самых глубоких русских художников, который умер в 45 лет — совсем молодым человеком — от приступа грудной жабы накануне важнейшего перелома в своём творчестве, поскольку искал новый выразительный язык XX века.
Фото: А. Гордеев / «Ведомости».
Перед открытием выставки [для продвижения] мы использовали простой приём — сделали коротенькое, за пять копеек видео оживающей девочки с персиками. Когда мне его прислали, я была на отдыхе со своим пятилетним внуком. Посмотрела видео, думаю: «Ну, очень просто». Вдруг подбегает внук: «Бабушка, покажи девочку». Потом ещё раз и ещё. Я поняла, что люди, которые сделали этот ролик, схватили что-то очень важное.
Мы запустили это видео за две недели до открытия выставки, и его посмотрело полмиллиона человек. В первый же день после открытия выставки к нам пришло 4500 человек, в субботу — 5500, а в воскресенье — 6500. Нам нужно было придумать, как справляться с феноменом очереди на Серова.
Мне неловко признаваться в том, что люди стояли 2,5 часа при -20 на улице. Каждый раз, когда видела выходящих с выставки зрителей, я говорила: «Извините, что вам приходилось так долго стоять». Одна посетительница мне ответила: «Да, это было непросто. Но зато после этого ощущение абсолютного счастья». Вот для чего мы работаем.
Когда я показывала фотографии очереди на Серова на международном семинаре в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке в 2016 году, мои коллеги не верили, что это не постановка. Этот феномен научил нас тому, как работать с огромными массами посетителей.
Мы ввели посещение по сеансам и урегулировали зрительские потоки. Но всё равно желающих попасть на выставки было больше, чем мы могли принять. На Серова пришло 486 тысяч человек, но это не было рекордом. Рекордными стали выставки Айвазовского (2016 год) и Репина (2019 год) — их посетили 600 тысяч человек за три месяца.
Выставкой «Михаил Врубель», на которую пришло 315 тысяч человек, я горжусь больше всего, невзирая даже на феноменальный успех выставки Серова. В качестве архитектора выставки мы пригласили известного российского и немецкого архитектора Сергея Чобана.
Перед нами стояла сложнейшая задача представить Врубеля не просто как одного из выдающихся художников, начиная с его академических рисунков и заканчивая работами последних лет. Эта выставка исследовала феномен поиска художниками нового языка искусства XX века. Они уже не могли пользоваться старыми приёмами реалистического искусства.
В основе выставки лежала очень интересная интерпретация творчества Врубеля с совершенно новых точек зрения. Следуя тому же принципу, которому следовали на Серове, прямо на входе показали, наверное, самую известную работу Врубеля «Царевна-Лебедь».
Впервые с 1965 года в одном зале были собраны три его главные вещи — «Демон сидящий», «Демон летящий» и «Демон поверженный».
Мы сделали особенное пространство для майолики Врубеля. Впервые представили огромное количество рисунков, созданных им с 1903 по 1906 годы, когда он находился в больнице для душевнобольных.
Умер Врубель в 1910-м. Мы показали трагического гения, опередившего своё время. Чтобы достичь такой оригинальности, свежести кураторской мысли, мне пришлось после четырёх прослушиваний концепции снять с кураторства многоуважаемую коллегу, проработавшую в Третьяковской галерее 55 лет. Меня осуждал весь музей. Но я просто понимала, что её предложения, которые ставили во главу угла неорусский стиль и керамику, были позавчерашним днём, а выставка могла стать неиспользованной возможностью.
Выставка «Михаил Врубель». Фото: Третьяковская галерея.
Для того, чтобы зритель мог считывать какие-то очень важные смыслы, сопоставлять и сравнивать картины из разных залов, мы сделали проёмы в стенах. Человек видел портрет Надежды Ивановны Забелы-Врубель, супруги художника, в костюме ампир, а в проёме — её портрет с певицей Татьяной Любатович в роли Гензеля и Гретель из одноимённой оперы. Известно, что Врубель впервые услышал голос Надежды Ивановны, когда она репетировала эту оперу, и через день сделал ей предложение. Таким образом, зритель сразу же получает всю историю взаимоотношений, а потом заворачивает за угол, где звучит запись совершенно поразительного голоса Забелы-Врубель, и ты понимаешь, почему Врубель пал.
О современном искусстве, его восприятии и мультимедийных выставках
Какие-то сферы современного искусства достаточно сложны для восприятия, в том числе для таких людей, как я. Есть современное искусство очень умозрительное. А есть современное искусство Билла Виолы, которое тебя захватывает сильнее, чем искусство классическое, потому что оно в тебя просто проникает, ты ощущаешь его воздействие просто физиологически.
Есть область современной музыки, которая действительно трудна для восприятия вполне образованного и привыкшего слушать музыку человека. Но мы должны осознать одну вещь: то, что мы сейчас не понимаем, однажды станет тем, что останется от нашего времени.
Третьяковскую галерею в Лаврушинском переулке знают как музей классического русского искусства. Мало кто отдаёт себе отчёт в том, Павел Третьяков собирал самое актуальное, самое современное искусство и подвергался за это очень жёсткой критике. Художники подвергались травле, которая вполне соизмерима с тем хэйтом, который происходит сегодня в соцсетях.
После таких нападок великий Василий Верещагин пришёл домой и сжёг три свои главные картины; после критики на Второй передвижной выставке в конце 70-х годов Архип Куинджи — казалось бы, что можно критиковать в его работах — перестаёт участвовать в выставках и никому не показывает то, что он делает у себя мастерской. А было это вырабатыванием новых приёмов языка искусства, предвосхищающего XX век.
Поэтому я — сторонник того, что наступит момент, когда-то, что мы сегодня не понимаем, не воспринимаем, будет считаться чем-то, что отражает суть времени, в котором мы живём.
Фото: Фонд развития культуры и искусства Узбекистана.
К мультимедийным выставкам я отношусь нормально, но могу сказать, что для меня лично диалог с оригиналом несопоставим и не сравним ни с какой интерактивностью. Искусство этим и отличается от некой информации. Стояние перед подлинником дарит тебе нечто, чего воспроизведение, даже самое качественное, с высоким разрешением, не подарит.
Каждый человек имеет право сказать: мне это художественное произведение нравится или не нравится. Вопрос в том, насколько объективна эта оценка. Кто может об этом судить? Иногда люди говорят: «Мне не нравится Рафаэль». И даже понятно, почему. Тем людям, которым не нравится Рафаэль и сладкие Мадонны, я задаю простой вопрос: «Вы в Дрездене были? Сикстинскую Мадонну видели? Если нет, езжайте, а потом скажете, любите вы Рафаэля или нет».
У каждого художника бывают сладкие, красивые Мадонны и бывает Сикстинская мадонна, которую можно написать один раз в 100−500 лет. Поэтому важно, если произведение не нравится, постараться понять, почему. Может быть, произойдёт что-то, что заставит вас изменить свою точку зрения.
