В 1800 году российский император Павел I отправил в Центральную Азию секретную делегацию в составе горного инженера, разведчика Тимофея Бурнашева и офицера пограничной службы Михайло Поспелова. Войдя в Ташкент, они увидели «обширнейший сад», под которым скрывались сплошные низкие здания. Виноградники, тутовники и карагачи при чайханах, медресе и мечетях впечатлили путешественников. Они заметили, что население высаживает деревья и кустарники в загородных садах и во дворах своих участков, но не на улицах.

Исторические данные указывают на то, что в Ташкенте отсутствовала культура и возможность озеленения больших улиц. Советский архитектор Любовь Залесская в книге «Озеленение городов Средней Азии» отмечала, что в старой части городов, включая Ташкент, «с их узкими извилистыми улочками почти вся зелень располагается на усадьбах, во дворах».

Культура озеленения пришла с колонизацией Туркестанского края Российской империей. Зелесская писала, что в новой, европейской части Ташкента, «огромные карагачи сплетают свои ветви над проездом, создавая сплошной тоннель, прямые светлые стволы пирамидальных тополей образуют как бы ряды колонн, оформляющих улицу. Ширококронные платаны, дубы, клён, каштаны создают на улицах густую тень».

Землетрясение 1966 года уничтожило полтора миллиона деревьев и ознаменовало новый виток в истории озеленения Ташкента. Разработчики генплана намерились не только обеспечить жителей квадратными метрами, но и сделать упор на деревья.

Проектировщики выстраивали зелёную ось Ташкента вокруг основных каналов, в первую очередь, Бозсу. Площадь насаждений планировалось довести до 30 квадратных метров на человека, а территорию лесопарков и водоёмов для отдыха населения — до 8 тысяч га. Столицу хотели опоясать зелёной полосой общей площадью 25 тысяч га.

Смогли ли планировщики реализовать свои планы, «Газете.uz» выяснить не удалось. Однако ясно одно: проектировщики столицы были движимы идеей о том, что «Ташкент — город-сад, город красивых зданий, стоящих в окружении парков и садов, прорезанный сетью каналов». Корреспондент «Газеты.uz» Жахонгир Азимов проанализировал, почему же Ташкент превращается из города-сада в город-камень.

Вырубка деревьев, увеличение концентрации пыли в воздухе, неработающий мораторий стали нормальным явлением для современного Ташкента. В недавнем интервью «Газете.uz» министр экологии, охраны окружающей среды и изменения климата Азиз Абдухакимов назвал экологическую ситуацию в Узбекистане «очень тяжёлой».

Ежегодно принимается несколько нормативно-правовых актов по озеленению Ташкента, чиновники высказываются о планах высадить впечатляющее количество деревьев. Озвученные ими и прописанные в документах цифры сильно расходятся друг с другом, что говорит об отсутствии достоверных данных.

Несмотря на отсутствие точных данных о количестве деревьев и площади зелёных насаждений в Ташкенте, эксперты и жители столицы убеждены, что зелени в городе стало значительно меньше.

«Всё упирается в деньги, — отметила «Газете.uz» председатель Ассоциации ландшафтного искусства Узбекистана Татьяна Югай. — Земля в городе стоит колоссальных денег. Внутри парков строятся гостиницы, игровые площадки, жилищные комплексы».

При расчищении территорий под строительные площадки в Узбекистане вырубаются целые леса. Лишь за 9 месяцев 2019 года Госкомэкологии выдал разрешение на вырубку 63,5 тысяч деревьев для нужд строительства — и это только в рамках закона.

Посадка новых деревьев для компенсации вырубленных растений за редчайшим исключением делается для отчётности. Даже национальная программа «Яшил макон», призванная вернуть сады в наши города, ставит задачей сажать по 200 миллионов деревьев в год, но не растить их. Поэтому деревья нередко высаживаются без решения проблемы полива.

Учёный секретарь Института лесного хозяйства Бахрам Мамутов отметил «Газете.uz», что по его наблюдениям в столице сажают взрослые саженцы высотой два метра, но оставляют их без полива, из-за чего растения перегреваются. В минувший необычайно жаркий июнь листья даже взрослых деревьев сморщивались от жары и отсутствия полива. Что говорить о молодых деревьях, чья неразвитая корневая система не способна дотянуться до грунтовых вод.

По словам Татьяны Югай, в Ташкенте деревья поливают методом дождевания — распыляют воду как дождь из фонтанчиков. Однако такой метод хорош для полива газонов, утверждает эксперт.

Биологи Игорь Кузьмичев и Владимир Печеницын, написавшие руководство по озеленению городов и сёл Узбекистана, также считали, что «полив из поливомоечных машин не обеспечивает нужной глубины промачивания почвы».

Бахрам Мамутов считает, что каждый саженец нуждается в 20-50 литрах воды в неделю. Доктор биологических наук Кембриджского университета Темур Юнусов отметил, что есть более экономичные способы полива. По его словам, к корневой системе молодых деревьев, растущих на территории Кембриджа, протягивают трубу. Залитая в неё вода идёт напрямую к корням и не тратится впустую на промачивание верхнего слоя почвы. Это позволяет экономить воду, что особенно важно в приближающийся кризис питьевой воды.

Ранее мы писали, что в предгорьях Кашкадарьинской области, которые отличаются крайне засушливым климатом, фермеры выращивают ореховые плантации, тратя на полив саженцев лишь 17 литров воды в год.

Сотрудники Главного управления благоустройства утверждают, что работники организации знают, как правильно формовать деревья. Однако Татьяна Югай убеждена, что именно система благоустройства ответственна за повреждение деревьев.

«Вот мы говорим: посадили N деревьев. Но важно не столько количество деревьев, сколько объём зелёной массы — размер кроны. Помимо того, что сажают “карандаши”, неправильная формовка руками службы благоустройства лишает нас этой массы. Они срезают ветки толщиной 30 см, что летально для дерева в долгосрочной перспективе. Санитарная обрезка — это когда обрезают тонкие ветки. Чем толще обрезанная ветка, тем больший урон наносится здоровью дерева», — отмечает председатель Ассоциации ландшафтного искусства Узбекистана.

«Если мораторий запрещает вырубать деревья, то сначала их постепенно убивают [формовкой], затем сообщают государственным экологическим органам о болезни дерева, утверждая, что оно было сухим, и после этого его законно срубают. В итоге вырубка всё равно происходит. Это делается с целью расчистить место для строительства или открытия фасада здания. Виноваты те, чья территория становится местом срубленных деревьев и где строится что-то новое», — считает она.

По словам Татьяны Югай, беспощадная формовка деревьев связана с тем, что ветки востребованы на рынке общепита в качестве топлива для приготовления еды на открытом огне.

При этом формовка деревьям необходима, единогласно отмечают эксперты. В дикой природе дерево растёт хаотично. В городской среде, где присутствуют линии электропередач, дорожные знаки и светофоры, оптимальная форма дерева — прямой ствол с симметричной кроной. При этом после формовки деревья необходимо укрывать от солнца зелёной защитной тканью, а место срезанных веток обрабатывать, чтобы защитить растение от инфекции.

Татьяна Югай видит прямую связь между увеличением в воздухе концентрации пыли и неграмотной санитарной обрезкой.

«Принцип работы дерева заключается в простой формуле: чем больше крона дерева, тем больше кислорода в городе, тем меньше пыли в воздухе», — говорит она.

Взрослое дерево питается грунтовыми водами и испаряет влагу через листья. Например, взрослый тополь испаряет 200 литров воды в день. Под давлением влаги пыль оседает на земле. Более того, многие деревья притягивают к себе пыль. Современные специалисты приходят к мнению, что лучше всего это делают широколистные деревья, в отличие от хвойных.

В 2017 году группа австрийских ученых под руководством иммунолога Виктории Гариб опубликовала статью в европейском научном журнале Allergy о связь аллергических заболеваний с изменением ландшафта в Австрии и Ташкенте. От Узбекистана в исследовании приняла участие аллерголог Гульнара Джамбекова.

Авторы попытались установить связь аллергических заболеваний с изменением ландшафта за 20 лет среди двух поколений жителей в возрасте 19–29 лет и 30–49. Ученые выявили, что посадка таких нехарактерных для региона растений, как некоторые сорта кипарисовых и японская криптомерия, которые используются в ландшафтном дизайне, могут влиять на аллергичность. Особенно, более молодых людей.

Гульнара Джамбекова в комментарии корреспонденту «Газеты.uz» пояснила результаты:

«Когда растения вносятся в среду не их обычного обитания, они начинают выделять больше пыльцы. На распространение пыльцы также могут влиять жара и повышенное содержание углекислого газа (CO2). В свою очередь это может влиять на аллергичность. Иммунная система человека не может выдержать большего давления на дыхательные пути».

Аллерголог также прокомментировала вопрос строительного бума.

Гульнара Джамбекова рекомендует дендрологам, архитекторам и ландшафтным дизайнерам сообща работать с аллергологами.

По словам Татьяны Югай, в ходе подготовки к проведению форума ШОС в Самарканде Узбекистан закупил деревья в Турции. Выбор видов оказался неправильным, поэтому растения не прижились.

«Надо покупать местные деревья. Это поддержка местных дехкан. Люди, которые выращивают в Сурхандарье чинары, продают их за 40 тысяч сумов, а за рубежом — условно 400 тысяч. Есть же в этом что-то неправильное?» — сказала глава Ассоциации ландшафтного дизайна.

Правильно выбранные породы с раскидистой кроной и уход за саженцами сделают город зелёным, считают эксперты. Биологи Игорь Кузьмичев и Владимир Печеницын рекомендовали озеленять города Узбекистана с плотностью посадки деревьев до 400 штук на гектар (против 170-200 в странах с умеренным климатом).

Татьяна Югай считает, что вдоль улиц с высоким трафиком нельзя сажать медленнорастущие деревья.

«При высадке деревьев вдоль дорог нужно брать максимально неприхотливые виды. Дело не только в выхлопных газах, но и в вибрации от транспорта. Из-за неё почва сильно уплотняется. Если в сквере дерево может прожить 100–150 лет, то вдоль дороги проживёт не больше 70 лет. Земля здесь становится крепкой как асфальт, и вода к корням не приходит. В России при посадке деревьев вдоль дорог в посадочную яму бросают битый жженый кирпич. Он не даёт земле утрамбовываться. Я кладу в почву рисовую шелуху, потому что она имеет пружинистую структуру».

Узбекский писатель Пиримкул Кадыров в своем романе «Алмазный пояс» размышлял о роли благоустройства и озеленения Ташкента после землетрясения 1966 года. Отец главного героя в разговоре с сыном говорит ему: «Благоустраивать район — да, предусмотрено!.. А зачем арыки губить, нашими руками выкопанные? Я тридцать лет поливал и растил в Ташкенте деревья, а такие, как ты, умники, взяли, да и вырубили их одним махом… Столько арыков уничтожили! А что дали вместо них? Асфальт и бетон? Где ваши новые сады, где обещанные райские кущи?».

В этой реплике автор показал место садов в системе ценностей разных поколений. Ценности, которые современное узбекистанское общество должно переосмыслить и сегодня, — пожалуй, последняя системная проблема в вопросе ухудшающейся экологической ситуации в Ташкенте.

Помимо разработки амбициозных стратегий, создания лучших условий для полива, выбора наиболее приемлемых сортов деревьев, люди должны поменять свое отношение к деревьям.