Люди во все времена любили выступления циркачей. Программа артистов всегда отражает ту специфическую окраску эпохи, которая свойственна этому времени. У большинства из нас цирк ассоциируется с животными и жестоким обращением с ними. Несмотря на это, явление довольно популярно среди узбекистанцев: множество трупп гастролируют по стране и собирают тысячи зрителей.

Узбекский государственный цирк тоже возник благодаря бродячим артистам, рассказал «Газете.uz» потомственный артист Анвар Зарипов. По его словам, в 1914 году стационарный цирк появился близ дворца князя Романова, на месте Музея истории Узбекистана. Здание разрушилось во время землетрясения 1966 года.

В течение следующих 10 лет артисты выступали в палаточном цирке на Бродвее. Современное здание Узбекского государственного цирка было построено в 1976. Сегодня под голубым куполом выступают более 100 артистов.

В Международный день цирка, который отмечается каждую третью субботу апреля, «Газета.uz» отправилась за кулисы «Узбекгосцирка» и поговорила с артистами о выборе профессии, репетициях, выступлениях и значении цирка в их жизни.

Про меня говорят «рождённый в опилках» — так называют всех династийных цирковых артистов, которых с раннего возраста родители выводили на манеж, покрытый опилками. Я родился в семье основателя династии цирковых артистов Карима Зарипова. Мой отец, народный артист УзССР Хаким Зарипов, всю жизнь посвятил цирку и занимался конной дрессурой. Так что я окружён лошадьми с детства, сколько себя помню.

В 1966 году я начал выступать в номере «Джигиты Узбекистана» в качестве стажёра. Мне было 10. Тогда нынешнего здания «Узбекгосцирка» ещё не было. Все приезжие и местные артисты выступали в палаточном цирке-шапито.

Джигитовка — один из сложнейших и красивейших цирковых жанров. Малейшая ошибка может привести к тяжёлой травме наездника и лошади. Поэтому джигитовке учатся под контролем опытного наставника. Поначалу мы осваивали элементы гимнастики и акробатики. Затем учились каким-то трюкам и включали их в свои номера. В 12 лет я уже выступал на манеже цирка с другими наездниками.

Всё моё детство прошло в разъездах. Более 20 лет мы гастролировали по Советскому союзу и другим странам. Выступали в Болгарии, Польше, Чехословакии, Румынии, ГДР, Монголии, Венгрии, Финляндии, Малайзии. Публика была от нас в восторге. Нам удавалось удержать внимание зрителя до последнего трюка.

Самый сложный и опасный номер — пролезть под шеей или животом лошади, когда она несётся на большой скорости по манежу. Одно неосторожное движение — и можно перевернуться вместе с животным. Я оказывался в таких ситуациях много раз.

Однажды лошадь не удержала равновесие и задела ногами бортик манежа. Так как мы работаем без страховки, я упал первым, а лошадь — на меня. Я потерял сознание, получил сотрясение. С манежа меня выносили на руках. Травм у меня было много, но покидать цирк ни разу не думал, потому что джигитовка — это моё родное, кровное, и без лошадей я уже не представляю своей жизни.

За все годы в цирке через меня прошли несколько поколений лошадей. Раньше в нашей труппе выступали 12 красивых карабаиров, выведенных на Джизакском конном заводе. Они отличались крепким здоровьем. К сожалению, сейчас чистокровных лошадей этой породы практически не осталось. Поэтому в конюшне у нас восемь лошадей-метисов. Всех привезли из России. По размеру и цвету они разные: есть крупный вороной богатырь по кличке Султан, а рядом стройный жеребец белой масти — Малыш.

Прежде чем взять лошадь, мы проводим выездку, проверяем её физические способности, строение тела, особенно ноги и зрение. В цирке работают только сильные и здоровые особи. Конечно, скакуны должны быть красивыми — эстетика важна для артистов. А ещё важен характер. Лошади должны быть уравновешенными. Они, как и люди, разные. К каждой нужен индивидуальный подход. Есть даже те, кто боится щекотки. С ними можно исполнить не все номера.

Бывает, лошади хулиганят. Говоришь им «нельзя», они вроде слушаются, а стоит отвернуться, как сразу ведро перевернут или понесутся в другую сторону. Потом ещё так осторожно оглядываются, заметил кто-то или нет. Есть у нас стеснительные и пугливые товарищи, которые могут опешить от резкой музыки или криков детей. Мы репетируем подобные случаи, но в чрезвычайных ситуациях животное может сорваться.

Лошади, как и артисты, с возрастом уходят на пенсию. У нас есть конь по кличке Пётр. Я его ласково называю Петрушей. Он очень умный и понимающий напарник. Именно с ним все наши наездники оттачивают большинство трюков. Пётр открывает каждое представление и уже 28 лет выступает на манеже цирка. Это очень почтенный возраст для лошади, его по праву можно назвать настоящей легендой. Однажды ему тоже предстоит отправиться на отдых. Чаще всего мы отдаём готовых натренированных лошадей в конные школы и клубы, где дети учатся верховой езде.

Чтобы работать в цирке нужно трудолюбие, терпение и желание развиваться. В джигитовку принимают спортивных ребят. Сейчас у нас в труппе выступают шесть человек. Нам нужны новые наездники, но далеко не все готовы посвятить свою жизнь цирковому искусству. Можно сказать, что цирк держится на династиях, и мы передаём своё мастерство из поколения в поколение.

С цирком я познакомился в 1976 году — как раз в год открытия нового здания. Мне было 5 лет. Помню, как мой брат прибежал радостный со школы и начал уговаривать маму купить билеты на премьеру. Тогда цирк активно набирал новых сотрудников. Пока мама стояла в очереди за билетами, ей предложили работу билетёра.

Один счастливый случай изменил судьбу всей нашей семьи. Мама доставала нам билеты на каждое представление. Цирк сразу покорил меня. Я точно знал, где хочу работать, когда вырасту.

В 1989 году я последовал примеру двух старших братьев и устроился в цирк униформистом (обслуживающий персонал в цирке — ред.): подметал манеж, расставлял реквизит, помогал артистам с костюмами и всё больше погружался в жизнь цирка. Потом меня повысили в должности: успел поработать художником по свету, электриком и звукорежиссёром.

Работать со знаменитыми артистами было для меня счастьем. Ребёнком я видел их лишь со зрительского кресла, а здесь мог вживую поговорить со своими кумирами — иллюзионистами Анатолием Фурмановым и Эмилем Кио.

В 1991 году я вернулся из армии и поступил в Республиканский эстрадно-цирковой колледж (тогда он ещё назывался студией). С детства занимался лёгкой атлетикой на бывшем стадионе «Спартак», поэтому был сильным и довольно крупным. Посмотрев на моё телосложение, тренер сказал, что я буду нижним акробатом — участник номера, который поднимает, подбрасывает и удерживает на себе средних и верхних акробатов.

Главные качества акробата — сила, ловкость и смелость. Страху на арене не место. Артист цирка должен быть в какой-то степени безбашенным, потому что далеко не каждый человек отважится на такие трюки.

В колледже мы учились партерной акробатике. Это сочетание акробатики, гимнастики, пластики и танца. По каждому направлению у нас был свой тренер, по пластике и танцу — хореограф. После выпуска меня приняли на работу в цирк и определили в парную силовую акробатику.

Впервые выступил осенью 1993 года. Мы с напарником сами сшили себе костюмы, поставили номер из нескольких несложных трюков. Перед выходом нас трясло от волнения: зрители ждали, что мы их удивим, и нужно было оправдать их надежды. После финального трюка воздух сотрясали аплодисменты. За кулисами мы с напарником посмотрели друг на друга и сказали: «Мы это сделали».

Постепенно наши номера становились сложнее. Почти сразу начали выезжать на гастроли. В первой зарубежной поездке в Душанбе мы показали силовые трюки — стойка на руках, балансирование на голове. В середине 90-х переучились на акробатов-вольтижеров, выступали с этими номерами в Казахстане, Пакистане, Индии и ОАЭ.

Тогда же я заинтересовался хождением по канату, а в 1996 году исполнил один из самых зрелищных номеров в своей карьере: мой брат шёл по канату, я стоял на его плечах, а на мне — ещё два акробата. Но на гастролях брат получил серьёзную травму, поэтому мы закрыли этот номер.

На канате я понял, что у меня хорошее чувство баланса. Решил попробовать себя в эквилибристике. Учился балансировать на шаре, першах (длинный шест), катушках. Коронным номером было восхождение акробатов по лестнице, которую я держал на ступнях.

Наша работа состоит из постоянных тренировок. Как и в других профессиях, для развития нам постоянно нужно учиться новому. Больше всего люблю наблюдать за лицами зрителей во время выступлений — когда уже принадлежишь публике. Я всегда говорю: «Ты чувствуешь себя артистом, когда зритель чувствует, что ты — артист».

В цирке я познакомился со своей супругой — воздушной гимнасткой Анжеликой Юнусовой. Она приехала на гастроли из Темиртау (Казахстан), а мы как раз набирали в труппу новых артистов. Так она перевелась к нам, и мы начали работать вместе. У нас был номер, где я ходил по канату и носил её на седьмом месяце беременности на голове. Обе мои дочери выросли в цирке и выступали в жанре каучук (ред. — демонстрация необыкновенной гибкости тела). Сейчас нас в команде четыре человека. В планах набрать новых акробатов и обучить их всему, что умею.

В нашей стране у большинства зрителей довольно стереотипное понимание циркового искусства. Бывает даже, что между мной и знакомыми складывается такой диалог:

— Дамир, ты где работаешь?
— В цирке.
— Клоуном что ли?
— А что в цирке кроме клоуна больше нет никого?!

Многие люди думают, что цирк — это только клоуны и животные. Цирковое искусство нужно больше популяризовать среди детей и объяснять, какой это интересный и самобытный вид искусства.

Я вырос в Ангренской специализированной школе-интернате №34. В детстве мне нравилось придумывать смешные истории и поднимать всем настроение. Каждое лето нас отправляли в лагерь, где проявлялась моя озорная натура.

Тем не менее, до цирка перепробовал много профессий. Был тренером, садовником, пекарем, плотником, шкурщиком, но тянуло на манеж. Поначалу я хотел поступить в Республиканский эстрадно-цирковой колледж, но понял, что не потяну финансово. В клоунаде не нужен диплом, гораздо важнее в этой профессии наблюдательность, артистизм и умение импровизировать. Конечно, можно выучить какие-то репризы, но на сцене вы будете выглядеть как робот.

Знакомые подрабатывали уличными цирковыми артистами и дали мне адрес администрации цирка. В 1997 году я впервые оказался на манеже «Узбекгосцирка». Первое время работал цирковым силачом. Поднимал и подбрасывал гири. Мне нравилось, что репетиция и есть тренировка. На Навруз нас отправили с развлекательной программой в школы и детские сады различных российских городов.

По возвращении я пробовал себя в разных жанрах клоунады. Для музыкального клоуна пришлось бы приобретать инструмент, пантомимист был для меня слишком молчалив, а писать шутки для сатирика цензура не позволяет. Так я стал ковёрным клоуном. Познакомился с коллегами, с которыми мы основали трио «СЭМ» — «Смех — это молодость».

Профессия клоуна сама по себе универсальная. За время работы я научился акробатике, эквилибристике, жонглированию и даже езде на моноцикле. Тренироваться прихожу каждый день. Мне для этого не нужен целый манеж. Репетировать могу и один в уголочке, никому не мешая.

Ковёрный клоун выступает в перерыве между номерами, пока убирают реквизит или расстилают ковёр на манеже. Выступаю я в одиночку, но могу и в паре с другими клоунами. Моя главная задача — не дать зрителю заскучать и взбодрить перед следующим номером.

Грим я наношу себе сам. Пытаюсь сделать свой образ более естественным, а то некоторые клоуны перестараются, и дети потом от них в ужас приходят.

Главное в моей работе — оставаться весёлым внутри. Я никогда не прощаюсь со своим образом и не прекращаю шутить. Не бывает грустных клоунов. По моему опыту, в жизни они такие же весельчаки. Если я вдруг встаю не с той ноги или чувствую себя подавленно, оставляю эмоции за кулисами. Зритель не виноват, если у меня не задался день.

Клоун должен уметь с юмором передать происходящее вокруг. Сегодня смешить людей стало труднее. Зрители смотрят развлекательный контент по телевизору или в интернете. Чтобы их удивить, приходится попотеть. Больше всего люди смеются над репризами о человеческих пороках. Если публика не смеётся, я продолжаю шутить, пока не увижу нужной реакции. После представления записываю все свои ошибки и прорабатываю их.

За мой образ в коллективе меня прозвали Шуриком, Фисей и Садко. Последнее настолько прижилось, что я порой забываю своё имя и откликаюсь только на прозвище. Это как раз я и называю удачным образом для клоуна — типаж, который подходит ему самому. Мой образ хорошо сочетается с комплекцией тела и характером.

Моей самой любимой публикой остаются дети. Их простота, искренность и непосредственность привлекают. Ребёнок — самый настоящий зритель и самый честный критик. Обидно, что родители часто сидят рядом с детьми в телефонах, ведь цирк — не только для детей, взрослым тоже есть на что посмотреть.

При виде меня сидящие в зале начинают кричать «маскарабоз». В народе слово «клоун» имеет негативный окрас. Поэтому поначалу я называл себя артистом комического жанра. Но со временем понял, что в моей профессии нет ничего постыдного. Я работаю на радость людям и горжусь тем, кем являюсь.

Мой отец, Саловат Юнусов, работал канатоходцем с 1986 года. Я с замиранием сердца смотрел, как он скользит по канату под куполом цирка. Папа два года стажировался во Всесоюзной дирекции по подготовке новых цирковых программ в Москве. Вернувшись в Ташкент, он начал набирать канатоходцев в свою труппу. Заметив мой интерес, отец решил взять меня к себе. Во время репетиций не давал поблажек, был очень строг и требовал, чтобы я выполнял все трюки чисто. Я боялся высоты, но хотел побороть страх, поэтому отрабатывал все трюки до совершенства.

В 15 лет я отправился на свои первые гастроли в Тайвань и дебютировал на канате с отцом. Нас там встретили очень тепло. Потом мы ездили в Индию и Китай.

Нам нужно тренироваться каждый день. Мы проводим в цирке по шесть часов. Сначала у нас тренировка на дорожке, затем хореография, подкачка и спортивный урок. На репетицию на манеже всем артистам дают по одному часу. Сейчас я выступаю со своим напарником и параллельно обучаю трёх девушек-гимнасток. Думаю, скоро они смогут участвовать в наших номерах.

Я выступаю со страховкой на высоте шесть метров, так как не хочу подвергать себя лишнему риску. Без страховки выступал на высоте трёх метров на гастролях. Но падение даже с такой высоты может привести к серьёзным травмам.

Мой любимый момент в номере — восхождение по вертикально натянутому канату. Чувствуется ощущение высоты, пространства и выглядит зрелищно. Самым сложным трюком за мою карьеру в цирке было сальто назад на высоте. Ещё я прохожу по канату с закрытыми глазами или в мешке. Тут уже на помощь приходит шест. С ним можно удержать равновесие даже вслепую.

Лучшая награда для нас — аплодисменты зрителей. Публика мне больше всего нравится в Ташкенте. Наши люди такие приветливые, что хочется больше выступать и удивлять их. Я верю, что пока есть люди, которые понимают и ценят цирковое искусство, оно будет жить.