Посол США в Узбекистане Дэниел Розенблюм этим летом завершает свою трехлетнюю миссию в Ташкенте. Он занял этот пост в 2019 году, но с Узбекистаном и регионом была тесно связана и его предыдущая работа. В 2014—2018 годах он был заместителем помощника государственного секретаря США в Бюро по делам Южной и Центральной Азии, а до этого много лет работал координатором содействия США Европе, Евразии и Центральной Азии.

В преддверии Дня независимости США и по случаю 30-летия установления дипломатических отношений двух стран дипломат в большом интервью «Газете.uz» рассказал о приоритетах официального Вашингтона в Узбекистане и регионе в целом, успехах и неудачах реформ в стране, работе СМИ, в том числе освещении ими войны в Украине, блокировке Twitter. Он также поделился мыслями о важности системы сдержек и противовесов в управлении государством, реформе Конституции, «Длинной телеграмме» Джорджа Кеннана, параллелях между политическими системами СССР и нынешней России и бывшем министре иностранных дел Абдулазизе Камилове. Интервью было проведено в первой декаде июня 2022 года.

Видео (с субтитрами на русском)

Текстовая (сокращённая) версия

— Каким Вашингтон видит современную систему международных отношений?

— В глобальном плане Соединённые Штаты заинтересованы в стабильности и мире, поскольку мы считаем, что это наилучшим образом гарантирует нашу безопасность. Мы хотим, чтобы была определённая предсказуемость в действиях стран. Мы хотим, чтобы наши партнёры по всему миру разделяли наше видение взаимовыгодной торговли, коллективных действий против глобальных угроз, таких как изменение климата или транснациональная преступность, транснациональные болезни, такие как COVID.

Иметь хороших, стабильных партнёров — это на благо нашему народу. Всё во внешней политике любой страны исходит из того, что в интересах данной страны, её народа, его здоровья и процветания. США строят и строили партнёрские отношения с теми странами, которые разделяют наше видение мира.

— Каким подходом руководствуется внешняя политика США в Центральной Азии?

— Отправной точкой для понимания политики США в отношении Центральной Азии является признание того, что на неё сильно влияет расположение стран. Они географически находятся в центре регионов, имеющих большое стратегическое значение для США: Россия на севере, Китай на востоке, Пакистан и Индия на юге. Афганистан, конечно, по другим причинам — Иран. Соседство со всеми этими странами означает, что Центральная Азия всегда будет представлять интерес для США, и нам небезразлично, что тут происходит.

Два основных принципа или цели политики США в регионе — стабильность и суверенитет. США были и остаются крайне заинтересованными в том, чтобы эти страны оставались стабильными, не были дестабилизированы ни внешними, ни внутренними факторами и не стали потенциальными рассадниками терроризма.

Интересы нашей национальной безопасности, наша способность защищать граждан США и наши интересы в мире будут лучше соблюдаться, если эти страны будут сильными независимыми акторами, не зависящими от других внешних держав, с которыми у нас иногда возникают разногласия. Мы хотим, чтобы каждая из стран прочно стояла на ногах, принимала независимые решения относительно своей внешней и внутренней политики. Это, конечно, касается не только пяти центральноазиатских стран бывшего СССР, но и всего бывшего Советского Союза.


— Одним из предпочитаемых форматов диалога с регионом для США является С5+1 (пять стран региона + США). Но кажется, что в последние годы эти контакты стали менее активными. В чем может быть причина?

— Я не думаю, что они стали менее активными, но, возможно, к ним привлекается меньше внимания, потому что большая часть работы ведётся за кулисами и незаметно. У нас регулярные встречи на уровне министров, по крайней мере, раз в год. Мы проводим встречи экспертов более низкого уровня по определенным вопросам.

Но самые важные мероприятия или взаимодействия С5 — это те, которые происходят между самими пятью странами региона. Без участия США, России, Европейского союза, потому что сейчас практически каждая страна в мире, кажется, имеет свою собственную «C5+»: Япония, Южная Корея, ЕС, Россия, Китай, Индия — у каждого есть свой подобный формат. Но в конечном итоге важнее всего решение самих стран «пятёрки» работать вместе по расширению сотрудничества. Это тоже происходит, и Узбекистан является лидером в этом направлении — это стоит признать — добиваясь того, чтобы главы пяти государств собирались вместе.

— Расскажите о приоритетных направлениях внешней политики США в Узбекистане.

— Если говорить коротко, есть пять приоритетов сотрудничества для обеих сторон.

Во-первых, в сфере безопасности. Это сотрудничество наших правоохранительных органов и вооруженных сил в проведении совместных учений. Мы предоставляем некоторые технологии и оборудование военным Узбекистана, работаем совместно по устранению общих угроз: терроризм, транснациональная преступность, торговля наркотиками, торговля людьми.

Во-вторых, сотрудничество в сфере экономики. Обе стороны хотят повысить уровень торговли и инвестиций. Мы хотим привлечь американские компании на узбекский рынок. Здесь уже работает ряд крупных американских компаний, а также несколько небольших: в сельском хозяйстве, в автомобильной промышленности и производстве напитков (Coca-Cola), машиностроении. Но мы хотим ещё больше.

Третье приоритетное направление — это поддержка программы реформ президента [Шавката] Мирзиёева. И мы делаем это посредством предоставления технической помощи, обменов и экспертизы. Я знаю, что это приоритет для правительства, потому что оно обращается к нам за помощью, но для нас также приоритетно, чтобы реформы были успешными.

Четвёртое направление — это гуманитарные вопросы и права человека. Есть несколько известных примеров, когда мы тесно работали над проблемой принудительного труда в хлопковом секторе и добились огромного успеха. Мы также много работаем над вопросами религиозной свободы и другими правами и свободами. Мы видим прогресс, но работы, безусловно, требуется больше.

И пятый приоритет — это расширение контактов между народами. Для обеих стран очень важно, чтобы больше людей ездили друг к другу: больше обмена между студентами, учёными, бизнесменами, экспертами в области здравоохранения.

Отношения будут крепче, если они будут не только между правительствами. Мы не хотим, чтобы это были просто чиновники в костюмах, сидящие за столом и говорящие друг с другом. Мы хотим, чтобы узбекский и американский народы работали вместе, создавая новые вещи, обмениваясь идеями. Это станет основой очень крепких отношений.

— Недавно коалиция Cotton Campaign отменила бойкот на хлопок Узбекистана. Что нужно сделать стране, чтобы привлечь сюда американские бренды? Считаете ли вы вообще реальным привлечение этих компаний или есть какие-то барьеры?

— Я думаю, некоторые ожидали, что как только бойкот будет снят, сюда хлынут компании, которые будут покупать узбекскую пряжу, ткани или хлопок. Но этого пока не произошло или происходит очень медленно.

Прежде всего, важно признать достижение Узбекистана в том, что за пять-шесть лет страна полностью ликвидировала принудительный труд. Но не так просто добиться того, чтобы модные бренды и производители одежды, которые хотят использовать хлопковую продукцию, пришли к вам.

Необходимо провести определённую разъяснительную работу, чтобы убедить людей, что ситуация в стране изменилась. Компании и люди по всему миру смотрят на репутацию, и её необходимо изменить.

Кроме этого, в Узбекистане есть некоторые проблемы с цепочкой поставок из-за транспортных проблем и географического местоположения — страна не имеет выхода к морю. Это тоже нужно преодолевать.

Многие из этих компаний очень осторожно относятся к своей репутации. Им недостаточно знать, что коалиция Cotton Campaign отменила бойкот. Они хотят быть уверены, что после установления деловых отношений они останутся таковыми.

И дело не только в принудительном труде. Это важно, но всегда есть вопросы, связанные с экологией, условиями труда или правами работников, свободой объединения, чтобы работники имели право создавать собственный профсоюз, если они хотят, и никто им не может указывать, чтобы они принадлежали к какому-то профсоюзу. Надо в этих вопросах также удостовериться.

Хлопковая промышленность страны прилагает усилия по работе с международными организациями, чтобы обеспечить такую «страховку», гарантировать хорошие условия. Поэтому я с оптимизмом смотрю на долгосрочные перспективы этой отрасли, но это быстро не произойдёт.


— Вы также упомянули оказание помощи в проведении реформ приоритетным направлениям. За годы вашей работы в стране в качестве посла США какую политику правительства вы могли бы назвать успешной, а какую неудачной?

— Успех, в первую очередь, заключается в том, что президент Мирзиёев почти шесть лет назад принял решение коренным образом поменять экономическую, политическую и социальную систему страны. Некоторые из подходов, которые он изложил с самого начала и последовательно внедрял с тех пор, привели к имеющимся успехам.

Он говорил: «Мы не будем бояться критиковать то, как мы работаем, или то, что происходило в прошлом, и признаваться, что мы делали что-то неправильно. Во-вторых, мы собираемся приспосабливаться и адаптироваться со временем. Возможно, нам придётся изменить стратегию. И в-третьих, мы приветствуем помощь извне, мы приветствуем международные финансовые институты, иностранные правительства, такие как США, ЕС и другие страны, которые помогут и окажут техническую помощь». Это всё очень важно.

На начальном этапе были реальные успехи, например свободное конвертирование валюты. Думаю, большинство людей считают, что реформа Налогового кодекса и нормативно-правовой базы была более или менее успешной с точки зрения ведения бизнеса. В сферах здравоохранения и образования были сделаны некоторые действительно важные изменения — это те области, в которых мы активно сотрудничаем.

Вы сказали «успехи» и «неудачи». Я бы назвал это не «неудачами», а отсутствием успеха на данный момент или тем, где ещё предстоит много работы. Например, я бы отметил приватизацию, которая идёт гораздо медленнее, чем все хотели. Она сталкивается с препятствиями и барьерами, а для процветания экономики очень важно, чтобы частный сектор занимал большую часть экономики.

С самого начала президент Мирзиёев и его команда признали, что недостаточно реформировать экономику или даже социальные институты. Необходимо также разобраться с политическими институтами, с управлением. Я бы сказал, что в сфере государственного управления прогресс был медленным, возможно, из-за того, что очень сложно делать в этом направлении изменения. Я думаю, что в некоторых местах существует определённое сопротивление. Есть люди, которые привыкли делать всё определённым образом и не хотят меняться. Так что это трудно, и прогресс был не таким значительным.

В целом я даю высокую оценку президенту, его команде и его правительству за то, что они пытаются сделать эти вещи, потому что они признали, что эти изменения необходимы для развития и роста экономики вашей страны и создания рабочих мест. Но я также хочу напомнить, что многое ещё предстоит сделать, и некоторые вещи не меняются. Например, во многих министерствах и государственных учреждениях не хватает потенциала. Президент и другие признают это.

Когда вы пытаетесь изменить так много одновременно, очень трудно расставить приоритеты. А когда вы не расставляете приоритеты, когда вы пытаетесь сделать всё одновременно, очень трудно добиться успеха. Но они взяли на себя огромную задачу.

— В одном из выступлений недавно вы отметили, что в последнее время в Узбекистане вы наблюдаете случаи, которые отражают старые времена. Что необходимо сделать Узбекистану, чтобы избежать возврата к прошлому? Что мы можем сделать как общество, чтобы обеспечить успех реформ?

— Есть то, что вы можете сделать как общество, и есть то, что должно сделать правительство. Конечно, хочется надеяться, что общество и правительство синхронизированы, отражают друг друга.

В этом выступлении я указывал, что особенно в последние полтора года или около того мы наблюдаем некоторые тенденции, которые, как мы надеялись, остались в прошлом. Я имею в виду некоторые попытки оказать давление и запугать людей, чтобы они не высказывались, не говорили свободно, давление, особенно с религиозной стороны, на представителей религиозных меньшинств, у которых не очень безопасное положение и которые пытаются зарегистрировать свою мечеть или церковь и испытывают трудности в этом.

По поводу СМИ — я имел в виду случаи с блогерами, которые были осуждены по, как нам кажется, очень сфабрикованным обвинениям и приговорены к длительным срокам заключения. Похоже, из-за того, что они активно освещали и пытались что-то раскрыть. Эта тенденция вызывает беспокойство.

Мы бы хотели, чтобы эта тенденция вернулась на тот путь, который был два года или три года назад, когда всё открывалось и становилось более терпимым и уважительным к таким правам, как свобода слова, например.

Если вернуться к истории народа Узбекистана, задолго до обретения независимости, на тысячи лет назад, то сила вашей культуры и вашего общества была в том, что оно приветствовало различные влияния и различные культуры. Именно это смешение культур произвело на меня такое сильное впечатление за время моего пребывания здесь. Я поражаюсь, когда путешествую по стране и открываю слои истории персидской, арабской, китайской, русской культуры, и эта смесь — ваша сила.

Глядя в будущее, сила в том, чтобы быть открытыми для внешнего мира, быть терпимыми к различиям и приветствовать их. Это будет отправной точкой для изменения ситуации в лучшую сторону.


— В своем выступлении перед выпускниками программы EPMM вы упомянули о том, что журналисты сегодня узнают о «красных линиях». Как журналисты могут их преодолеть?

— Одна «красная линия», о которой я уже говорил публично, которая, как я считаю, существует прямо сейчас, касается освещения в СМИ войны в Украине. Я думаю, что сейчас существует «красная линия» в отношении печати всего, что может быть воспринято как «проукраинское», что, по моему мнению, означает всё, что объективно о происходящем на войне в Украине. Думаю, есть ещё много других примеров, связанных с освещением вопросов внутри самого Узбекистана: коррупция, социальные вопросы и проблемы.

Важно подчеркнуть, что климат для освещения и журналистики в целом сегодня по сравнению с тем, что было шесть или семь лет назад, намного лучше. Это действительно так. Я не хочу говорить от имени журналистов. Некоторые журналисты могут так не считать. Но когда я вижу качество освещения, спектр поднимаемых вопросов, способность освещать проблемы общества, а не только хорошие вещи, я считаю, что сегодня ситуация лучше, чем шесть или семь лет назад.

Но проблема в том, что ситуация должна продолжать становиться лучше, потому что если она начнёт откатываться, то может скатиться далеко назад, что будет очень плохо для свободы слова.

И плохо не только для свободы слова. Я много раз слышал, как президент Мирзиёев говорил в своих выступлениях, что свободная пресса с репортёрами, которые настойчиво делают свою работу, пытаются найти правду, пытаются раскрыть факты об обществе, чрезвычайно важна для реформ. Реформы не будут успешными, если СМИ не будут выполнять свою работу таким образом.

Это касается раскрытия коррупции, обнаружения недостатков, недоработок, о которых вы не услышите из официальных источников. Так что на карту поставлено очень многое. Речь идёт не только о праве журналистов писать то, что они хотят писать, а о будущем вашей страны, её развитии и успехе реформ.

Важно продолжать расширяться, открываться и предоставлять больше свободы СМИ, а не идти в обратном направлении. Как я уже сказал, тенденция, которую мы наблюдаем, похоже, идёт в другом направлении. И это меня беспокоит.

— Вы знаете, что в Узбекистане заблокирован Twitter. Что вы об этом думаете? Какую пользу принесёт стране его разблокировка?

— Я буду категоричен: Twitter нужно разблокировать. Я не совсем понимаю причины, по которым он заблокирован.

Не думаю, что разблокирование Twitter — самое важное, что должно произойти сейчас, потому что многие люди всё равно имеют к нему доступ, используя VPN. Но в некотором смысле это станет символом готовности позволить выражать различные точки зрения и иметь свободный обмен идеями.

Это покажет, что ваша страна открыта для мира, что, как мне кажется, является имиджем и репутацией, которую президент и другие заинтересованы представить.

— Возвращаясь к теме реформ, мы не можем обойти стороной тему конституционных поправок, которая сегодня широко обсуждается общественностью. Каковы ваши ожидания от предстоящей конституционной реформы? Есть ли что-то, что вы бы посоветовали сделать обществу или правительству?

— Я не хочу сидеть и расписывать, что должно быть в Конституции, это не в моей компетенции.

Каждая страна должна разработать конституцию, которая органична для неё самой, с её традициями и потребностями. Но есть некоторые основные принципы, которые важно иметь в любой конституции. Я не говорю, что они отсутствуют в нынешней конституции, но пока в неё вносятся поправки, важно помнить об этом.

Прежде всего, Конституция должна гарантировать определённые права, которые общепризнаны как основные: базовые права человека. Это свобода совести, то есть вы можете исповедовать любую религию или никакую; свобода слова, что означает свободу СМИ, но также означает вашу способность свободно говорить на публике и когда вы одни; свобода объединения, что означает, что у вас есть право объединяться с другими людьми, создавать политические партии или вступать в профсоюзы, или создавать НПО для сбора средств на охрану окружающей среды, или на целый ряд других вещей, это способность граждан объединяться друг с другом для достижения общей цели. Могут быть и другие вещи, которые я забыл перечислить, но эти пункты необходимо иметь в любой конституции.

Я также хотел бы подчеркнуть, что Конституция должна ограничивать власть государства. Это то, что мы узнали из нашей собственной истории, и наши так называемые «отцы-основатели», которые написали нашу Конституцию и Билль о правах (неофициальное название первых 10 поправок к Конституции США, которые закрепляют основные права и свободы человека и гражданина, а также механизм их реализации — ред.), помнили об этом.

В каждой стране это будет сформулировано по-своему. Это не будет идентично. Вы не будете перенимать британскую систему, или французскую, или китайскую, или американскую. У вас будет узбекская система. Но вам нужно иметь в этом документе то, что мы называем системой сдержек и противовесов.

Это означает, что у вас есть баланс между различными ветвями власти и есть система сдержек власти, потому что если один человек или один институт имеет слишком много власти, это плохо для страны. Это приведёт к плохим решениям. В конечном итоге это приведёт к коррупции. Поэтому этот основной документ, эта конституция действительно должна устанавливать ограничения, сдержки и противовесы.


— В мае Узбекистан посетил представитель Госдепартамента Дональд Лу. На встречах представителями властей отмечалось, что США будут поддерживать планы развития Узбекистана на фоне негативных последствий санкций, наложенных на Россию. Какую поддержку следует ожидать Узбекистану?

— Мы надеемся, что в ближайшее время в сотрудничестве с правительством будем осуществлять некоторые новые мероприятия, программы, которые помогут создать больше занятости, больше рабочих мест, особенно в сельскохозяйственном секторе и сельской местности, и также ориентированные на мигрантов, которые возвращаются из России из-за экономической ситуации, сложившейся в результате войны. Мы все ещё разрабатываем эти проекты, и у нас уже есть некоторые меры, которые в основном реализуются Агентством США по международному развитию — USAID. Но мы хотим сделать ещё больше.

Мы также помогаем правительству ориентироваться в очень сложной ситуации с санкциями, потому что не всегда легко понимать санкции: что разрешено, а что нет. Я знаю, что правительство Узбекистана хочет соблюдать санкции и не хочет их нарушать. Поэтому мы помогаем объяснить ситуацию и даём рекомендации.

Что касается воздействия на экономику, трудящихся мигрантов и рабочие места, это то, на чём мы действительно хотим сосредоточиться. Я не могу утверждать, что наши программы через USAID решат все проблемы, но мы тесно сотрудничаем с другими донорами и другими организациями, такими как Всемирный банк, Азиатский банк развития, Европейский банк и т. д., и я надеюсь, что совместные усилия помогут преодолеть этот трудный период.

— В своем интервью Voice of America вы упомянули, что США понимают позицию Узбекистана в отношении войны в Украине. Вы также сказали, что Америка хотела бы видеть реальный нейтралитет. Что вы имеете в виду, когда говорите о нейтралитете, что США ожидают от Узбекистана?

— Мы полностью понимаем и уважаем позицию, в которой оказался Узбекистан. Мы знаем, что Узбекистан высоко ценит такие понятия, как суверенитет, независимость, территориальная целостность. Узбекские власти публично заявляли, что эти принципы важны и для Украины.

Но в то же время, как говорили официальные лица узбекского правительства, ваша страна имеет важные отношения не только с Украиной, но и с Россией. Отношения с Россией являются особенно важными. Как ближайший сосед, имеющий давние экономические связи, не говоря уже об исторических и культурных связях, Узбекистану нужно иметь хорошие отношения с Россией. Мы это понимаем.

Ваши власти также говорили, что Узбекистан будет нейтральным в этом конфликте. Наше понимание нейтралитета заключается в том, что Узбекистан будет продолжать относиться с уважением к обеим сторонам, поддерживать отношения, а также не предпримет действия, которые будут указывать на то, что одна сторона более права, чем другая. Я пока не видел попытку наладить совместный диалог или общение с Украиной, с украинским правительством.

С начала войны было проведено множество мероприятий, встреч и визитов с российским правительством. Я не говорю, что это не должно происходить. Опять же, как я уже сказал, эти отношения должны продолжаться. Узбекистан заинтересован в отношениях с Россией.

Но сейчас я не вижу, чтобы это было уравновешено какими-либо подобными контактами или взаимодействием с украинским правительством. Справедливости ради, украинское правительство сейчас немного отвлечено, потому что их страна подверглась вторжению и они находятся в состоянии войны. Но, на мой взгляд, если бы усилия прилагались в обоих направлениях, это было бы более сбалансированным. Справедливости ради также следует отметить, что Узбекистан доставил в Украину определённую гуманитарную помощь. Совсем недавно прибыла ещё одна партия, и это важно.

Другая вещь, которую я отмечу как проблему с нашей точки зрения, — это освещение, поток информации о том, что происходит в Украине. По нашему мнению, в Узбекистане к информационному потоку допускается очень мало информации, которая представляет реальную картину того, что происходит в Украине, и мало попыток показать другую точку зрения. Мы наблюдали, как статьи, исходящие непосредственно из Кремля, просто перепечатывались в прессе без каких-либо комментариев со стороны украинского правительства или украинского посольства, без какого-либо баланса.

Есть и другая точка зрения, другая сторона истории. Отсутствие баланса кажется нам отсутствием нейтралитета. Подавая информацию таким образом, вы фактически принимаете чью-то сторону. Это те вопросы, которые нас беспокоят.

Но мы понимаем, в каком положении находится Узбекистан. Наши двусторонние отношения прочны как никогда. Это не повлияло на наши двусторонние отношения, но это то, за чем мы внимательно следим, и это вызывает у нас некоторую озабоченность.

— С начала войны многие эксперты, учёные пытаются понять российскую политическую систему, принятие решений и почему это произошло. Я хотел вкратце обсудить так называемую «Длинную телеграмму» Джорджа Кеннана, и посмотреть, можно ли провести некоторые параллели между описанием того, как выглядела политическая система СССР в 1940 году, и тем, как российская политическая система работает сейчас.

— Возможно, отчасти причина, по которой вы задаёте мне этот вопрос, заключается в том, что я изучал историю в университете. Я люблю историю и по сей день. Я также считаю, что чрезвычайно важно для нас понимать историю и извлекать из неё уроки, чтобы не повторять ошибки прошлого.

Я не хочу слишком углубляться в анализ текущей российской внешней политики, потому что не мне как послу в Узбекистане быть представителем США по вопросам российской внешней политики, но я коротко отмечу пару вещей.

Я не читал «Длинную телеграмму» много лет. Поскольку вы указали, что эта тема может быть поднята во время нашей беседы, я вернулся к ней и прочитал её снова, впервые за 30 лет. Наверное, последний раз я её читал во время магистратуры. И я был поражён тем, насколько точно она описывает то, что мы видим сегодня, я был ошеломлён тем, насколько знакомо это звучало.

Кеннан пытался объяснить аудитории в Вашингтоне из правительства США, какой была реальность советской внешней политики и как мы должны были скорректировать наши ожидания и наши действия соответствующим образом. Я подозреваю, что после Второй мировой войны некоторые, особенно те, кто имел много контактов с советами в борьбе с Гитлером, потому что мы были союзниками и тесно воевали вместе, были готовы дать Сталину и советскому режиму кредит доверия и, возможно, приспособиться к ним. Кеннан отмечал, что для проведения разумной политики необходимо понимать природу существующей системы и вытекающую из неё внешнюю политику. Он пытался глубоко проанализировать, как работала система и как на неё влияют как российские исторические традиции и взгляды, так и идеология коммунизма, марксизма-ленинизма и так далее.

Я бы сказал, что анализ внешней политики Советского Союза имел некоторые неудобные параллели с тем, что я вижу сегодня, и с рекомендациями, которые Кеннан разработал для политики США. Но это можно применить не только к США, но и ко многим другим странам, которые сегодня являются своего рода союзниками США в этих усилиях, связанных с войной на Украине.

По-прежнему верно, что есть определённые принципы, которые действительно важны, что суверенитет, независимость и территориальная целостность являются первыми среди них и что мы должны быть последовательными и настойчивыми в отстаивании этих принципов.

— Кеннан писал, что советская власть была слишком невежественна в отношении внешнего мира. Он даже упоминал, что сомневается в том, что сам Сталин получал хоть какую-то объективную картину внешнего мира. Как мы знаем, чтобы принимать правильные решения, политики основывают свои суждения на имеющейся у них информации. Как политику не потерять связь с реальностью и быть в курсе всего?

— Это действительно важный вопрос для отдельных лидеров, не только лидеров стран, но даже лидеров организаций или посольств.

Очень важно быть достаточно информированным и иметь информацию и данные, необходимые для принятия правильных решений. Ключ к этому — это, прежде всего, поиск информации из различных источников, а не просто полагаться на какой-то один. Когда я говорю о разнообразных источниках, я имею в виду источники за пределами вашего собственного круга, например, не только разговоры внутри вашей организации, но и чтение СМИ, или мнений комментаторов, или разговоры с людьми из университетов, которые изучают тему, с которой вы имеете дело.

В Узбекистане я стараюсь делать это, читая местную прессу, проверяя «Газету.uz» каждое утро, а также путешествуя по стране и разговаривая с людьми в каждом регионе, встречаясь с бизнесменами, с лидерами НПО, посещая университеты и разговаривая со студентами. Очень важно собирать информацию из как можно большего количества источников.

Я также думаю, что очень важно создать атмосферу, в которой люди не боятся выразить несогласие и не боятся приносить плохие новости.

Самое худшее, что может произойти, что мы наблюдали во многих более авторитарных странах мира с авторитарными системами, — то, что никто не хочет сообщать плохие новости начальнику, потому что боится, что с ним случится что-то плохое. Очень важно этого избежать.

Избежать этого можно, создавая атмосферу, в которой поощряют людей приносить плохие новости или выражать несогласие. Вы держите разногласия внутри себя, а не делаете это публично. У вас должны быть люди, которые готовы сказать: «Я думаю, что вы не правы, босс!» Это абсолютно необходимо для принятия правильных решений.

— В апреле Абдулазиз Камилов покинул пост министра иностранных дел. Как человек, который знает его профессионально в течение длительного времени, как бы вы охарактеризовали его как дипломата? Какие отношения у вас с ним сложились?

— Абдулазиз Камилов — превосходный дипломат. Для меня было большой честью работать с ним на протяжении стольких лет, потому что мы работали вместе не только последние три года, когда я был в Узбекистане, но и на предыдущих местах моей работы.

Он очень предан делу представления своей страны и своего президента. Он всегда отстаивает интересы Узбекистана, но делает это так, что вызывает желание поддержать его и у людей из других стран. Он очень искусен в том, чтобы привлечь вас на свою сторону и заставить вас понять перспективу Узбекистана. Он делал это в течение долгого времени, около 25 лет. Он всегда участвовал в руководстве вашей внешней политикой. Семь из этих лет он провёл в Вашингтоне в качестве посла Узбекистана. Он, очевидно, привносит этот опыт в каждую дискуссию.

Я могу сказать, что он всегда мудр, любезен и добр к людям, внимателен к ним. Он может очень эффективно убедить вас в точке зрения Узбекистана.

Но он по-прежнему играет важную политическую роль. Даже с тех пор, как он приступил к своей новой работе в качестве заместителя секретаря Совета безопасности, у нас уже было несколько возможностей встретиться с ним официально. Так что я с нетерпением жду, возможно, ещё многих лет работы с господином Камиловым.

Беседовал Давлат Умаров.