Ректор Государственной консерватории Узбекистана, дирижёр и художественный руководитель Государственного симфонического оркестра Камолиддин Уринбаев в интервью «Газете.uz» рассказал о том, как ведёт борьбу с коррупцией в вузе, к чему может привести непродуманность реформ в сфере образования и о том, каких качеств не хватает руководителям, чтобы бороться со взяточничеством.
«Подчинение консерватории общим правилам не приведет к хорошим результатам»
Главное для творческого человека — это свобода. Я сам человек творческий, дирижёр, музыкант. Если меня поставят в какие-то рамки, в эту же секунду моё творчество прекратится. Если передо мной ставится задача — в качестве дирижёра или исполнителя — я не думаю о выполнении этой задачи в тот же момент, а начинаю думать о её технической внутренней структуре. Я не смогу полностью проявить свой талант.
Если я внедрю такие технические задания в консерватории, здесь творчество обязательно умрёт, результат будет некачественным.
Поэтому подчинение консерватории общим правилам не всегда приводит к хорошим результатам. Здесь необходимо создать творческую и позитивную атмосферу. Когда есть творческая среда, и наука, и система образования будут развиваться положительно.
«Когда я пришел в консерваторию, у меня не было определенного плана или готовой концепции»
Я много лет руководил большим творческим коллективом (бывший Молодежный симфонический оркестр, ныне Государственный симфонический оркестр Узбекистана — ред.) как дирижёр и художественный руководитель. Но до сих пор я не работал в системе образования, не преподавал. Я думаю, что тот факт, что я до конца не проник и не изучил эту область и не набил достаточно шишек, недостаток опыта стали причиной некоторых трудностей, с которыми мне пришлось столкнуться.
Каждый руководитель приходит со своей концепцией развития, дорожной картой. Надо признаться, когда меня назначили руководителем, у меня не было конкретного плана или готовой концепции развития. Я вошёл в процесс, изучал, советовался, где-то ударялся головой, ошибался, пытался перепрыгнуть препятствия.
За целый год мы разработали стратегию наших действий. На основе стратегии мы работаем над изменениями, внедрением инноваций и новой системы профессионального образования в области музыки, а также современных технологий в коммуникации между преподавателями и студентами.
В большинстве случаев встречаются и «специалисты» в данной области, которые хотят жить «по-старому». Такие люди со временем сойдут с пути, по которому мы идём. Действия и изменения, которые предпринимаются сегодня, заставят их это сделать. Либо они будут участвовать в этих процессах как активные участники, либо останутся за бортом в качестве наблюдателей.
«Мы признали, что в консерватории есть коррупция»
С сожалением должен сказать, что и Государственная консерватория Узбекистана не была свободна от коррупции. Мы должны попытаться искоренить это явление. Если в образовании будет коррупция, у нас не будет будущего.
На входе у главных ворот консерватории мы повесили большой баннер, чтобы каждый входящий сначала посмотрел на него. На нём на двух языках написано: «Крах образования — это крах нации». Что приводит к краху образования? Псевдоспециалисты и недобросовестные коррупционеры. Коррупция в образовании — это факт, никто отрицать не может. Исправить эти процессы только и только в наших руках.
Мы в первую очередь признали. Есть ли в консерватории коррупция? К сожалению, есть. Если мы на всё закроем глаза и скажем: «У нас всё отлично» и «Я сам не коррупционер, я не имею к этому никакого отношения», для некоторых это может стать прекрасным поводом продолжать в своём духе.
Но как бы ни было трудно, мы решили бороться с коррупцией. «Завтра будут такие препятствия, столкнувшись с которыми, ты просто опустишь руки. Вот что меня ожидает», — с этими словами я составил предполагаемый сценарий. Я признал, понял, согласился и сам пришел к такому решению.
«Не нужно изобретать велосипед, чтобы бороться с коррупцией»
Основная задача, стоявшая передо мной после назначения ректором, заключалась в организации приёма студентов на 2020−2021 учебный год. Случаи коррупции в образовательных учреждениях в основном наблюдаются во время поступления и сессии.
Нет необходимости изобретать велосипед, чтобы исключить случаи коррупции при приёме студентов. Мы изучили, как образовательные учреждения в развитых странах боролись с этим и как борются сейчас. Я сам окончил Московскую государственную консерваторию имени Петра Ильича Чайковского. Эта школа, входящая в пятёрку лидеров мирового рейтинга музыкальных вузов, несомненно, свободна от коррупции. Мы также изучили их опыт. Изучили опыт учебных заведений нашей страны, которые являются гордостью республики.
В результате мы поставили перед собой цель — сделать процесс приёма полностью открытым и прозрачным. Мы транслировали весь процесс на нашем сайте, на наших страницах в социальных сетях (Telegram, Facebook, Instagram). Эти трансляции были открыты не только для преподавателей консерватории или родителей, но и для всего мира.
Нашей главной целью было то, что мы хотели обратить на себя внимание. Мы хотели, чтобы некоторые представители отрасли не поддавались соблазну. Мы постарались максимально направить все прожекторы на процесс приёма, чтобы никто не подумал: «Никто не узнает, ректор не услышит, невозможно наблюдать за всеми и везде, там, где будут наблюдать, мы немного отступим, а там, где не наблюдают, мы будем делать своё дело».
Мы привлекли журналистов, блогеров и попросили их осветить. Предоставили им полную возможность присутствовать на экзаменах. Этим мы лишили некоторых людей возможности заработать нечистым путём.
В консерватории в основном сдаются творческие экзамены. До текущего года экзамены по специальностям принимала комиссия, состоящая из профессорско-преподавательского состава консерватории. В этом году, когда до экзаменов оставалось очень мало времени, в качестве эксперимента мы обновили состав экзаменаторов и пригласили авторитетных артистов, коллег, с кем вместе творили и работали.
Это не означает, что есть недоверие к преподавателям консерватории. Я тоже был студентом консерватории. Она сыграла огромную роль в моём становлении как специалиста. Следовательно, не из-за недоверия, а для того, чтобы отстранить некоторых «специалистов», предупредить их. Мы поставили перед собой цель продолжить работу в этом направлении.
Борьба с коррупцией оказывает сильное влияние на повышение качества образования. Если будут поступать студенты, которые обладают настоящим талантом, настоящими знаниями, которые добросовестно учились в школе, заслуживающие называться студентами Государственной консерватории Узбекистана, то и качество нашего образования кардинально изменится.
«Сегодня есть только скрытое давление, угрозы»
В сегодняшней политике открытости всё прозрачно. Если вы что-то сделаете сегодня, то увидите это в социальных сетях даже не завтра, а сегодня же. Если раньше вы сделали что-то не так, то об этом могли знать только вы сами и люди в вашем окружении, сегодня об этом знает вся республика, весь мир. На селекторах и на собраниях сам президент говорит об этом: «Я прочитал и видел в социальных сетях».
Возможно, раньше на таких руководителей системы, как я, оказывалось открытое давление, но сегодня оно немного завуалировано: «Мы не советуем», «Может, лучше тебе этого не делать» или «Камолиддин, послушай это правым ухом, а не левым» и так далее.
Мое счастье, счастье и победа таких руководителей, как я, — это политика открытости сегодняшнего дня.
До сих пор не было открытого давления, и я думаю, его не будет и впредь. Когда я натыкаюсь на скрытые «советы» и «дружеские беседы», я говорю этим людям: «Если я закрою глаза на то, что этот парень или девушка, которые остаются на курсе, не могут сдать экзамен и буду относиться к ним иначе, не обернется ли это вредом для вас же самих?» Они также всё видят, всё знают и, конечно, они отступают не на шаг, а на десять шагов.
«Две трети студентов не сдали сессию»
Я не скажу, что давления не было. Конечно, было. Яркий тому пример — наша недавняя осенне-зимняя сессия.
Мы стремились провести эти экзамены, основываясь на принципах открытости и прозрачности. Привлекли к аттестации преподавателей из других вузов (Ташкентский государственный педагогический университет, Государственный институт искусств и культуры), которые не работают в консерватории. Когда я обратился к ректорам вузов, они с радостью согласились сотрудничать и привлекли специалистов отрасли. Мы полностью осветили процесс экзамена в интернете.
Из 1367 студентов бакалавриата 937, или две трети, не прошли первичную аттестационную неделю. Кто-то провалил один или два предмета, были те, кто провалил семь или восемь предметов.
По правилам системы высшего образования студентам, не сдавшим экзамен, предоставляется второй шанс. Более 100 наших студентов не смогли воспользоваться и этим шансом. После этого началось скрытое давление, советы, просьбы, звонки, письма на портал, жалобы. Была и клевета.
Во время сессии, вместо того чтобы заниматься творчеством или обучением, я отвечал на 20−30 писем, обращений и жалоб в день. Но мы должны были это сделать.
«Наша цель — не просто выдать „корочку“ студенту»
В результате того, что поднялся такой шум и более 100 студентов остались на курсах, я обратился в Министерство высшего и среднего специального образования и Министерство культуры и с учетом санитарно-эпидемиологической обстановки в стране и того, что первое полугодие учебного процесса проводилось онлайн, попросил дать ещё один шанс студентам. Им дали шанс.
Путь, который мы выбрали — прозрачность и настойчивость. Это не то, что мы делаем сами по себе, это нужно в первую очередь студентам, и если они не освоят программу, то не смогут найти своё место завтра. Может быть, он получит диплом, но наша цель же не просто дать студенту этот диплом, эту «корочку», наша цель — способствовать тому, чтобы человек нашёл свой собственный путь.
Мы провели эти экзамены так же открыто и прозрачно, пригласили блогеров, журналистов и СМИ. Я потом читал в социальных сетях мнения о том, что другим учебным заведениям следовало бы тоже так поступить.
Время покажет, насколько правильный или неправильный путь мы выбрали. Но у нас есть вера в это, мы твёрдо стоим на своём и продолжим с этой решительностью и требованиями.
Некоторые из наших студентов не смогли воспользоваться исключительно предоставленной возможностью и остались на курсе. Мы сказали им: «Приходите и учитесь. Вы не исключены из рядов студентов консерватории. Просто по причине неосвоения курса в следующем году вы заново пройдете его и овладеете им лучше. Вам это необходимо». Мы даже позвали их родителей и провели откровенную беседу. Думаю, большинство из них правильно восприняли это.
«Министр сказал, что его вмешательство на экзаменах было бы неправильным»
Могу с гордостью сказать, что я не получал никаких звонков, «просьб» или «советов» от Минвуза и руководителей министерств и ведомств, которые управляют нашим сектором.
Недавно мы встретились с министром высшего образования на мероприятии, и я рассказал ему об этой ситуации. Наш министр сказал: «Камолиддин, я знаю. Даже родители приходили ко мне с жалобами. Я также читал в социальных сетях. Но я не только не хотел вмешиваться, я знал, что это неправильно».
Я много советовался и с министром культуры Озодбеком Ахмадовичем [Назарбековым] и спрашивал: «Что мне делать, как мне себя вести? Или мы идём неправильным путем?»
Благодаря их поддержке мы, преподаватели консерватории, поняли, что выбранный нами путь — верный. Мы сделали всё это ради наших студентов, ведь если студент не чувствует ответственности и не понимает, что сегодня ему нужно учиться и в полной мере воспользоваться возможностью и что это необходимо для него самого, то завтра он не сможет найти свой путь.
«Самое главное — это наша совесть, а не высшее руководство или проверяющие органы»
Руководителям не хватает уверенности в себе, чтобы бороться с коррупцией. Уверенности в своей силе, в своей деятельности, в правильности своих действий.
Если относиться к студенту как к сыну или племяннику «большого человека», то в некоторых случаях неуверенность и опасения, что мнение этого человека будут определять будущее преподавателя или руководителя, могут привести к коррупции. В других случаях причина коррупции — люди, недостойные своей работы, по ошибке занимающие должности, не имеющие добрых намерений и не действующие в соответствии с принципами честности и морали.
Мы часто слышим, как люди говорят: «Вот произошло такое-то в организации, которую я возглавляю, но, к сожалению, я поздно узнал об этом». Правда, не все организации одинаковы. В некоторых организациях работают два сотрудника, а в других — 20 тысяч человек. Я не хочу уравнивать все организации, министерства, ведомства.
Однако, если руководитель ставит перед собой цель и говорит себе: «Я буду бороться с коррупцией. Я справлюсь с этим. Подобного не произойдет в организации, в системе, которую я возглавляю», я думаю, что бороться с коррупцией станет возможным. Для искоренения коррупции может потребоваться время, но если у нас есть такая сильная вера и воля, мы сможем ее искоренить.
Я могу повторять снова и снова, нам нужна уверенность. Уверенность в себе, а не в какой-либо организации, министерстве или учреждении. Если правда на вашей стороне, она может согнуться, но никогда не сломается.
Самое главное, когда вы просыпаетесь утром, идёте умываться и смотрите в зеркало, вы можете смотреть своей совести прямо в глаза. Вы говорите своей совести: «Я честен, я живу честно, я кормлю своих детей и свою семью честным доходом».
Самое главное — не большие руководители, проверяющие органы, а наша совесть. По сравнению с мучениями совести, тысячи давлений, пыток, всевозможных проступков против вас — всё это, на мой взгляд, незначимо.
«Результаты реформ в сфере образования мы не сможем увидеть сейчас»
Если в системе образования произойдут какие-либо изменения, их результат мы, возможно, не увидим здесь и прямо сейчас. Амплитуда горизонта планирования в системе образования очень велика. Если в этом году вы внесли что-то новое, то результат вы увидите через 10 лет, через 50.
Поэтому я немного пугаюсь, когда речь идёт о реформах образования. Если мы совершим ошибку, предприняв какие-то решительные действия, мы можем не осознавать сегодня, что совершили эту ошибку. К сожалению, от них будут страдать наши дети. Я воспринимаю с неким страхом, когда специалисты в области образования громко говорят по телевидению о реформах.
У нас есть поговорка: «Сорок раз отмерь, один раз отрежь». Мы должны работать по этому же принципу в сфере образования. Не жалея своё время, нужно тщательно всё обдумывать, проанализировать все «за» и «против». Если необходимо, можно проводить маленькие эксперименты в качестве пилота, чтобы не повлиять на всю систему, сравнить результат и лишь затем принимать решения.
«Во всём Узбекистане есть только один арфист»
К сожалению, мы видим, к каким плачевным результатам приводят сокращения вслепую, решение какой-то организации закрыть отрасль по причине нехватки средств и других факторов.
Сейчас огромная потребность в дирижёрах в современной академической музыке. Направление по подготовке дирижёров, закрытое в 2009 году, вновь открылось в 2017 году, а поступивший в тот год студент закончит обучение в 2021, 2022 и 2023 годах. Ему понадобится много лет, чтобы вырасти музыкантом, дирижёром, зрелым специалистом своей области. Сколько зим и лет им понадобится, пока они наберутся опыта.
Плоды поступивших студентов во вновь открытое образовательное направление, которое было закрыто в результате неправильных проступков, мы увидим только в 2037—2040 годах. Но, к сожалению, не сейчас. Такие ситуации существуют не только в сфере дирижёрства, но и в других сферах.
Наши болевые точки никуда не делись. И это мы должны признать. Если мы сможем признать это и поговорить об этом, если мы сможем вывести это на поверхность, завтра мы сможем это исправить. Если мы закроем на всё глаза, то никто из представителей другой индустрии не придёт, не вырастит мне дирижёра и не восстановит недостающие направления.
Или мы привыкли говорить: «Министерство виновато, то виновато, это виновато, только не я». Нет, мы виноваты. Возможно, в своё время мы не смогли полностью объяснить министерству или проверяющей комиссии, насколько негативными будут последствия. Может, мы сами не понимали этого.
Сегодня во всём Узбекистане только один арфист, больше нет. Что это означает? Если мы закроем глаза на эти проблемы, это приведет к нашему упадку, к нашему вымиранию завтра.
Мы видели много таких случаев в истории. В наших соседних странах было время, когда они говорили, что им не нужно классическое академическое искусство, и закрывали учебные заведения. Мы видим сегодня, что они обращаются к узбекским музыкантам, привозят специалистов из-за рубежа за счёт огромных средств из бюджета страны. А всё это происходит потому, что они не смогли правильно увидеть и оценить будущее.
О профессорско-преподавательском составе консерватории
В консерватории работают ведущие специалисты своей области. Они подходят к своей работе с таким профессионализмом и добротой, что мне кажется неправильным сказать, что они работают в консерватории. Они здесь не работают, они живут в творческой среде, в музыке.
Для таких людей не имеет значения, кто перед ними — руководитель, обычный человек или слушатель с улицы, который не имеет ничего общего с искусством. Для них в приоритете то, что они делают на сцене, результат их труда.
Я руководитель, ректор, но я ученик этих же преподавателей. За прошедший период никаких проблем не было. Независимо от нашего положения и возраста, деятельность всех нас ориентирована на качество образования, знания, творчество — эти факторы нас объединяют.
Поэтому, помимо создания творческой среды в консерватории, мы должны уверенно шагать к общей цели и действовать как сплочённая семья, как единомышленники. В этом меня полностью поддержали преподаватели консерватории. В результате мы добились ряда успехов. Если бы не эта поддержка, если бы мы действовали как ректор и подчинённые ему работники, я не думаю, что могли бы быть такие результаты.
О навыках, необходимых для успеха студентов
Самое главное — неустанно работать над собой. Давид Ойстрах, один из величайших скрипачей ХХ века, говорил: «Если я не буду репетировать один день, это буду знать только я. Если я не тренируюсь два дня, это заметят мои коллеги. Если я не буду работать над собой три дня, об этом узнает весь Союз».
Именно в этом и вся природа нашей сферы. Если я не тренируюсь по два часа в день, я отстану. Если я хочу быть равным своему коллеге или превосходить его, если я хочу поддерживать свой профессиональный уровень, я должен тренироваться каждый день.
Независимо от того, являетесь ли вы десятилетним школьником или семидесятилетним профессиональным музыкантом, принципы одинаковы: неустанная работа, неустанные поиски. Как и писателю или поэту, которым требуется неделя или месяц для создания произведения, нам также нужно некоторое время, чтобы вывести музыкальное произведение на публику.
Мой наставник говорил: «Процесс обучения заключается не только в том, чтобы сидеть в аудитории или получать знания и навыки от учителя, но и в твоём подражании другим, в том, чтобы видеть, слышать, исследовать. Нужно даже идти слушать труппы, которые профессионально на низком уровне, чтобы понимать, как не надо вести деятельность. Это тоже часть образовательного процесса».
Беседовал Давлат Умаров.
