Внутренний триггер сворачивания и изменения экономической системы Узбекистана имел место в 1996 году, когда ограничили доступ к конвертации валюты. Об этом в интервью проекту Alter Ego заявил первый заместитель председателя Сената Олий Мажлиса Садык Сафаев.
Речь идёт о постановлении Кабинета министров №405 «О повышении эффективности использования централизованных валютных ресурсов для импорта потребительских товаров» от 19 ноября 1996 года. Документом были отменены все патенты Центробанка, дающие право конвертации юридическим и физическим лицам, и введены лицензии на конвертацию только для крупных супермаркетов, СП или для поставщиков «жизненно важных ресурсов».
«Я думаю, что рубеж был 1996 год. Вначале действительно был тот экстенсивный этап — элементарно сам факт того, что произошло разгосударствление, разрешили частную собственность. Это огромный экономический факт. При любом режиме, независимо от экономической политики, то, что вы дали свободу людям работать, производить, торговать, ездить, это само по себе даёт, несмотря на усилия правительства, мощный экономический всплеск. Это произошло в начале 90-х годов, когда люди ощутили первую экономическую свободу, когда уже не было монополии социалистической собственности. Это уже дало мощный всплеск», — рассказал Садык Сафаев.
«К 1994 году (я тогда работал в Германии) заметил такое явление: приезжая, люди перестали просить организовать им шоппинг. Раньше они приезжали и первым делом бросались покупать продукты, одежду. А теперь они начали говорить «может, в музей пойдём, футбол посетим, театр», — вспомнил экс посол Узбекистана в Германии (1993 -1996 год). Он добавил, что когда ввели национальную валюту, её курс был меньше 10 сумов за доллар, а был период, когда курс падал и до 6 сумов.
Садык Сафаев отметил, что ограничения конвертации объясняли тем, что «страна не может тратить золотовалютные ресурсы на покупку жвачки».
«Хотя как раз-таки завоз жвачки после этого увеличился. Скорее всего, здесь сказался характер системы, попытка централизовать систему управления и монополизировать роль государства в экономике с точки зрения распределения ресурсов. Когда конвертация [проводится] центральным органом, значит, теперь уже у частных компаний, предпринимателей не остаётся ресурсов для развития. Это в основном государство начало регулировать все эти вопросы. Это характер старого госплановского подхода. Это рефлекс того, как люди были воспитаны. Есть узкая группа умных людей, которые гораздо лучше решат, как развивать общество, чем дать это на откуп невидимой руке рынка…», — заявил сенатор.
В конечном итоге, сказал он, «ужалась частная предпринимательская деятельность». Кроме того, из-за этого Узбекистану не удалось создать нормальную финансовую и банковскую систему.
«Наши друзья, которые в банках, всегда обижались на меня, когда я говорил, что у нас нет банков. У нас есть государственные предприятия по управлению государственными финансовыми ресурсами. Это не банки, если они не борются за клиентов, если не участвуют в перераспределении ресурсов», — сказал он.
Сенатор отметил, что сейчас система с банками меняется — некоторые из них выставлены на продажу для приватизации.
При этом Садык Сафаев выступил против того, чтобы «государство полностью отдало вожжи управление экономикой». По его мнению, роль у государства в экономике должна быть всегда, в частности, в стратегических вопросах, определении приоритетов, создании условий.
«Она везде есть, в любой стране. Нет абсолютно либеральной экономической системы, где принцип Laissez-faire (принцип невмешательства — экономическая доктрина, согласно которой государственное вмешательство в экономику должно быть минимальным — ред.) действует в лабораторном чистом виде. Это в конечном итоге всегда соотношение… скажем, германо-скандинавская система она совершенно другая, японская — тоже совершенное другая. Там роль государства достаточно сильна. Особенно на нынешнем этапе, когда нужно трансформировать экономику, мобилизующая роль государства должна быть обязательно», — считает он.
Об «узбекской» и нынешней модели экономики
По словам Садыка Сафаева, Узбекистан всегда говорил, что имеет свой особый путь, но лично он сам это словосочетание не воспринимал.
«Я считаю, что всё человечество имеет общие принципы развития. Есть, конечно, национальные особенности, но, когда под термином определяется собственная модель „игнорирования“ общих законов развития экономики — это нельзя принимать», — считает он.
Сенатор озвучил, что нынешняя модель ориентирована на светскую демократию, развитое гражданское общество, социально-ориентированную рыночную экономику.
