Любой политик из минувших времен — зеркало для современников. Вглядываешься в него и пытаешься представить, как могла бы выглядеть сегодняшняя жизнь, не случись в ней глобальных исторических потрясений. Интервью политического патриарха советского периода Рафика Нишанова, активно растиражированное СМИ, именно из ряда такой ретроспекции.

В образцовой советской биографии Нишанова (всю жизнь на партийной работе, которая вывела его на самый верх) главные и, наверное, самые интересные её пункты — это как раз время стыка эпох. Галопом пронеслась советская перестройка, затем страна стремительно обрела независимость и оказалась в совершенно новой действительности.

Не погрешу против истины, если скажу, что мы так до сих пор и не поняли, что всё-таки случилось у нас на рубеже советской истории 1980−1990-х годов: революция или развал, взлёт или деградация. Интервью с Нишановым — очередная попытка найти новые ответы на старые вопросы.

В самые жаркие перестроечные годы, когда громыхало и горело буквально во многих частях СССР, я «отсиделся» в рядах советской армии. Но даже высокий забор воинской части не смог полностью скрыть от нас надвигающиеся волны перемен. Служил я на узле связи, поэтому мой дембельский аккорд был исполнен под волны «тлетворных» зарубежных радиостанций.

С тех самых пор я придерживаюсь стойкого убеждения, что Союз развалился не столько по каким-то политическим, экономическим или конспирологическим причинам. Крах всей советской системы случился во многом из-за её провальной пиар-стратегии. Западные голоса и картинки зарубежного консьюмеризма оказались куда более привлекательными и яркими, чем увязшая в зубах советская пропаганда «о долге перед Родиной».

Трудно не признать, что после развала Союза наша страна худо-бедно, но без малого 30 лет прожила на инфраструктуре советской эпохи. Дороги, промышленность, энергетика, транспорт, публичные здания и частные жилища — львиная доля всего этого была создана в те самые годы. Живя десятилетиями в очень большой степени на застойном заделе, наверное, можно было бы относиться к тому времени со снисхождением.

Однако тот самый язык советского журнала «Агитатор», который сегодня по-прежнему в ходу у многих наших чиновников и политиков, входит в противофазу с языком тех, кто родился уже в постсоветскую эпоху. Для сегодняшней молодежи СССР уже даже не прошлое, а позапрошлое. Именно поэтому главное, что бросается в глаза, когда просматриваешь комментарии после интервью Нишанова, — разные поколения говорят на разных языках. Я читаю всё это и пытаюсь разглядеть в прошлом настоящее и будущее.

Так уже бывало в 1970—1980-х годах, когда кондовый искусственный патриотизм вызывал обратную реакцию — иронию и цинизм. И потом эти чувства конвертировались в ощущение повального равнодушия, как раз в моменты определения дальнейшей судьбы СССР. Сегодня поучительно вспоминать, как перед самой перестройкой партаппарат начал бить тревогу по поводу «бездуховности» молодёжи, когда нужно было бы просто перейти на человеческий язык.

В конформистском перестроечном фильме «Курьер» Карена Шахназарова молодая героиня в ответ на пафосный вопрос своего отца «В чьи руки мы отдадим построенное нами государство?» отвечала, что мечтает лишь нравиться мужчинам и ездить в красивой спортивной машине с собачкой и магнитофоном. И тогда, и сейчас, уже по прошествии многих лет, этот девиз обыденного счастья, даже замешанного на мещанстве, кажется более естественным, чем любая казённая агитка. Именно советская пропаганда сама приложила к этому массу усилий.

Красивые спортивные машины и сегодня роскошь для многих. Но это не отменяет того, что модель госпринуждения к любви к чему-либо всё равно не работает. Из всех этих мероприятий для галочки потом складываются желанные цифры. В отчётах напишут, что такую-то важную книгу прочитали столько-то, такой-то фильм или телепередачу посмотрели ещё столько-то, после чего формально можно будет сделать вывод, что система «работает».

«Упустили молодежь», — повторяют сегодня люди, убелённые сединами времени, им вторят многие современные аппаратчики. Но и тогда, и сейчас они пытаются держать её своими идеологическими скрепами так, что единственным выходом остаётся вырваться из этих объятий. Нет больше «собственной модели развития», нет исключения из правил. Его и не могло быть. Эффективная экономика и политика не работают без свободно мыслящих и говорящих людей.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.