Растущие цены на продовольственные продукты и товары первой необходимости часто становятся причиной шквала негодования среди пользователей соцсетей, как и в недавнем случае с установлением верхнего предела цен на мясо в 60 тысяч сумов.

Как официальные лица страны, так и далекие от политики люди воспринимают рост цен как зло в последней инстанции, с которым надо бороться всеми доступными способами, но так ли это на самом деле с экономической точки зрения?

Давайте рассмотрим на относительно свежих примерах роста цен на мясо и противовирусные лекарственные препараты в стране.

Что такое цена?

С концепцией цен каждый из нас знаком с самого детства. Это те циферки, нарисованные на ценниках в магазине игрушек. Но что же эти цифры символизируют? Это тот вопрос, о котором мало кто, кроме экономистов, всерьёз задумывается. Возможно, вы ответите что-то вроде «цены нужны для совершения транзакций, чтобы люди могли покупать и продавать». Да, но если копнуть поглубже?

Согласно классической экономической теории, цены — это механизмы сигналирования уровня недостатка. Иначе говоря, цены призваны служить своего рода индикатором того, что какого-либо товара в каком-то определённом месте не хватает. Или наоборот, что его слишком много.

Давайте представим, что завтра, совершенно неожиданно для всех, цены на часы Rolex упали до 10 долларов за штуку. Помимо того, что кто-то из сотрудников компании скоро точно лишится работы, это также будет означать, что ролексов произвели настолько много, что рынок перенасытился, и цены рухнули. Это, в свою очередь, будет служить сигналом для производителей Tissot, Omega, Montblanc и остальных для приостановления своего производства на неопределённое время, поскольку продавать свои часы они смогут за цену не выше 10 долларов. Так уж устроено, что рынок принимает наименьшее предложение. Это важная черта экономики, к которой мы вернёмся чуть позже.

Возьмём другой пример: хокимият одного из городов постановил вырубить все абрикосовые деревья. Если в прошлые года абрикосов было очень много, этим летом, естественно, ощущается огромная нехватка. Люди часами стоят в очередях за абрикосами, ругаются и даже прибегают к помощи своих «таниш-билиш», чтобы прикупить пару килограммов.

Нехватка приводит к резкому скачку цен, скажем, до уровня в 10 долларов за килограмм. Это будет служить сигналом для фермеров из других городов или даже стран, где чиновники не срубают деревья, для отправки абрикосов в места дефицита.

Таким образом, произойдёт постепенное насыщение рынка, что позволит цене вернуться к своему прежнему значению. Однако возможным такое восстановление прежних позиций будет только при одном условии: государственный аппарат не должен пытаться вмешаться в ценообразование, единственным полезным действием со стороны властей будет бездействие и отказ от ограничений на импорт при наличии таковых.

Так почему все же цены растут?

У нас, вероятно, в силу нашего планово-экономического прошлого, принято полагать, что всему виной жадные коммерсанты, раздувающие цены как и когда им вздумается.

Однако в отсутствие монопольных тенденций на рынке рост цен происходит вследствие двух причин:

  1. Рост затрат производителей (повышение заработных плат рабочих, цен на сырье, транспортировку, хранение, и т. д.) Это то, что наблюдается в отношении цен на мясо.
  2. Рост спроса среди населения (когда под влиянием определённых внешних факторов люди стали нуждаться в большем объёме того или иного товара). Именно по этой причине в период карантина взлетели цены на медикаменты, маски, санитайзеры и прочее.

Стоит отметить, что под монополией подразумевается не просто покрытие высокой доли рынка одним из производителей, а установление легальных барьеров для появления новых игроков. Так, к примеру, «Яндекс.Такси» монополией не является, поскольку они не продвигают законы, мешающие работать другим аналогичным компаниям. UzAuto Motors, с другой стороны, идеально подходит под описание монополии, так как высокие таможенные пошлины не позволяют другим автопроизводителям выйти на узбекистанский рынок на конкурентных условиях.

На отечественном рынке красного мяса монополии нет. Что касается рынка лекарственных препаратов, он хоть и регулируется достаточно интенсивно со стороны государства, но проявлений отличительных черт монополии также не наблюдается. А значит, оба данных сектора удовлетворяют требованиям нашей теоретической модели.

«Щас будет мясо»

Очевидно, что спрос населения на мясо не увеличился за последнее время, что не мудрено, учитывая резкое сокращение доходов узбекистанцев в период коронакризиса. А значит, первопричина текущего роста цен заключается в другом.

Одним из главных факторов, повлиявших на ценообразование на рынке мяса, можно назвать политику Министерства сельского хозяйства Казахстана, которое установило ограничение на экспорт крупного рогатого скота в Узбекистан.

Скот, импортировавшийся из соседней республики, составлял 80% от всего отечественного рынка. Поскольку скота для забоя стало меньше, выросли и цены на главный вторичный продукт скотопроизводства — мясо. Устанавливая ценовой потолок, местные власти безусловно преследовали благие цели. Вот только жаль, что законы, по которым работает экономика, индифферентны к моральной составляющей чиновничих побуждений.

Это решение приведёт к дефициту качественного мяса, увеличению доли рынка мяса неизвестного происхождения, а также к созданию чёрного рынка. Все помнят, что та же история была и с двумя рынками обмена валют несколько лет назад, когда официальный существовал лишь на бумаге, а чёрным пользовались практически все. В ситуациях, при которых государство пытается заменить механизмы спроса и предложения топорными запретами и ограничениями, ожидать иного расклада просто глупо.

Поскольку Министерство финансов в сотрудничестве с Государственным налоговым комитетом преследуют политику сокращения теневого сектора экономики при помощи усиления методов регулирования транзакций, данная мера «борьбы» с высокими ценами на мясо явно усложнит их задачу.

Выше я упоминал, что рынок принимает меньшее из ценовых предложений при прочих равных. Если государство действительно заинтересовано в снижении цен, и не только на мясо, то ему стоит делегировать свою регулятивную роль механизмам свободного рынка: высокие цены как на крупный рогатый скот, так и на мясо будут служить сигналом для зарубежных производителей.

Те, в свою очередь, мотивированные исключительно эгоистичными соображениями максимизации собственной прибыли, будут демпировать цены на нашем рынке и постепенно завоюют ведущие позиции. Это будет несомненным плюсом для потребителей, поскольку цены в долгосрочной перспективе станут ниже и намного стабильней.

Однако для отечественных производителей это может стать не совсем приятной новостью. И государство, опять же, руководствуясь благими принципами «поддержки» внутреннего производства, может быть склонно к ограничению импорта путём введения новых таможенных пошлин.

Это, само собой, тупиковая практика, от которой нам давно нужно отходить: неконкурентоспособные производители являются таковыми либо из-за своей низкой продуктивности (total factor productivity), либо из-за неэффективного распоряжения ресурсами (misallocation of inputs).

При появлении более эффективных зарубежных конкурентов, отечественным производителям придётся покинуть рынок, их ресурсы могут быть перенаправлены в более подходящие под их структуру производства секторы. К примеру, неконкрурентоспособная узбекская компания по производству смартфонов может переквалифицироваться, скажем, в производителя керамических изделий, где у неё будет получаться намного лучше. Другими словами, безбарьерная конкуренция с глобальным рынком приведёт не просто к стабилизации цен, но и к росту общего уровня продуктивности на внутреннем рынке. Как ни крути, вин-вин.

Рыночная цена лучше тысячи «специалистов»

Вопрос оптимального распределения ограниченных ресурсов всегда являлся одной из важнейших тем, проходящей красной нитью через всю историю человечества. Принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям», лежащий в основе марксизма, не раз доказал свою несостоятельность.

Старшее поколение прекрасно помнит длинные очереди за дефицитными продуктами в период развала страны, в которой распределение проводилось группой специалистов, изучавших эти самые «потребности» населения.

Хоть идеальной системы перераспределения не существует, свободный рыночный капитализм предлагает цены в качестве самой совершенной из доступных нам способов дистрибуции.

Представим, что по каким-то неизвестным причинам в городе осталась лишь одна таблетка аспирина. Последняя таблетка, которую хочет купить огромное количество людей. Кому же она достанется? При столь высоком спросе на максимально ограниченный товар, цена на него может расти очень быстро и бесконтрольно.

Понятное дело, что те из покупателей, кто хотел приобрести аспирин про запас, то есть не имел сиюминутной необходимости в этом препарате, не станут за него переплачивать, а лучше подождут следующую партию. В конечном итоге, последняя таблетка аспирина уйдёт к тому, кто будет готов купить её по самой высокой цене. Очевидно, что человек, который готов заплатить больше всех остальных, испытывает самую большую нужду в аспирине. Возможно, у него болит голова куда сильнее, чем у других, и он не может ждать больше ни минуты. Выражаясь экономическим языком, у него самая неэластичная кривая спроса среди всех покупателей.

Даже если среди желавших купить аспирин имелись люди в разы состоятельнее того, кому эта таблетка в конце концов досталась, они предпочли не переплачивать так сильно за товар, поскольку для них на тот момент его потенциальная ценность оказалась намного ниже.

Та же ситуация наблюдалась в стране этим летом, когда вторая эпидемиологическая волна коронавируса резко подняла спрос населения на медикаменты, что привело к ценам астрономических масштабов. Хоть это и стало большим ударом для множества семей в финансовом отношении, высокие цены сдерживали обычных покупателей, не испытывавших столь острую нужду в безотлагательном лечении, от массовой закупки препаратов. Такой расклад предотвратил образование резкого дефицита и позволил достать лекарства тем, кто наиболее в них нуждался.

Однако стоит отметить, что чудо-способность цен распределять ресурсы тем, кто видит в них наибольшую ценность исчезает, стоит государству со своими «специалистами», изучающими потребности населения, вмешаться в работу рынка.

Если бы государственный запрет на повышение цен на медикаменты контролировался чуть строже, нынешняя ситуация была бы куда плачевнее. Иногда всё же радует, что бюрократия не работает так, как она должна.

Вывод

Рост цен — это вовсе не негативное проявление капитализма. Как нам удалось определить, если государственное вмешательство сокращено до минимума, то растущие цены имеют две позитивные тенденции:

  • во-первых, они сигнализируют о недостатке и привлекают производителей из других локаций, что в итоге приводит к стабилизации цен;
  • во-вторых, они позволяют распределять ограниченные товары тем, кто в них больше всего нуждается.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.

Шахзод Юлдошбоев — студент факультета международной экономики в Школе дипломатической службы Джорджтаунского университета (Вашингтон).