Экономист Бехзод Хошимов в рамках своего проекта Hoshimov Iqtisodiyoti побеседовал с российским экономистом, профессором Чикагского университета (США) и Высшей школы экономики (Россия) Константином Сониным. «Газета.uz» публикует выдержки из разговора.
О ценах на нефть
Договор крупных производителей на рынке должен оказывать положительное влияние на цены. И я думаю, что он бы оказал, и договор оказывает, может быть, цены бы выросли на 2, 3 или 5%, но цены упали с февраля на 80%. Смешно говорить о каких-то маленьких колебаниях, которые были бы вызваны решениями ОПЕК по сравнению с теми масштабными влияниями, которые вызваны падением спроса в связи с коронакризисом.
Справка: В начале марта нефтяная сделка ОПЕК+ сорвалась после того, как Россия отказалась от нового сокращения добычи. После сообщений о провале переговоров падение цен на нефть ускорилось. Спустя месяц страны ОПЕК+ смогли договориться об условиях снижения добычи нефти.
Низкие цены на нефть выгодны в том смысле, что они не позволяют другим игрокам входить на рынок, но в то же время ты получаешь низкую цену. Как только цена повысится, эти игроки снова войдут. Что в этом хорошего? Все нефтяные компании предпочли бы, чтобы цены на нефть были высокими.
Нет никакой возможности убить конкурентов навсегда, ты их просто убиваешь на то время, пока цена остаётся низкой. Таким образом, ты никак не обеспечиваешь себе высокую цену в будущем, ты всего лишь низкой ценой сегодня делаешь хуже конкуренту.
О «голландской болезни» в России
Справка: «Голландская болезнь» (эффект Гронингена) — негативный эффект, оказываемый влиянием укрепления реального курса национальной валюты на экономическое развитие в результате бума в отдельном секторе экономики. Как правило, связан с открытием месторождений полезных ископаемых или ростом цен на экспорт добывающих отраслей.
Когда цены на нефть падают, нефтяная зависимость снижается. Но когда мы говорим про диверсификацию экономики и снижение зависимости, имеется в виду, что в хорошие времена мы снижаем зависимость. А то, что она снижается в плохие времена, это само собой.
[Снижение нефтяной зависимости] создаст спрос на реформы. К сожалению, то, что мы знаем из истории России за последние 50 лет, этот спрос может быть довольно медленным. И мы видели, как минимум один раз 35 лет назад, что реформы реальные пришли слишком поздно и уже ничего не могли спасти.
Об экономическом кризисе
Легко можно говорить, что [экономический] спад будет хуже, чем в 2008 году. Мы уже знаем, что начальный удар, скажем, по американской экономике хуже, чем во всем обозримом периоде. Начальное ухудшение больше и быстрее, чем во времена Великой депрессии (мировой кризис в 1929—1939 годы — ред.). Сейчас есть надежда, и вполне основательная, что выход из этого беспрецедентного спада будет более быстрым и с меньшими потерями, чем 90 лет назад из Великой депрессии.
Я не сомневаюсь, что выход [из кризиса] будет V-образным (одна из четырёх моделей восстановления экономики, подразумевает, что за резким спадом будет быстрый подъем — ред.), тут сложность в том, что падение такое большое, что даже если он будет V-образным, могут быть годы, пока вернётся к уровню, с которого начиналось. Даже если сейчас рабочие места будут создаваться абсолютно беспрецедентными темпами, быстрее, чем в любой предыдущий рост, это все равно несколько лет, прежде чем они восстановятся до предкризисного уровня.
О влиянии кризиса на развивающиеся страны
Общая неформальная закономерность, что в развивающихся странах кризисы всегда проходят тяжелее, чем в развитых. Скажем, в 2008—2009 годы ВВП США упал на 2,8%, а в России — на 9%, при том, что кризис начался и происходил из США. Так что развивающемуся миру придётся сложно, хотя разные страны окажутся в разных условиях.
О скорости принятия решений
Я глубоко убеждён, что во время этой пандемии на правительствах особая ответственность, чтобы действовать быстро и решительно. Особенно, мне кажется, решительность нужна в помощи гражданам на время ограничительных мер. Потому что, если падение уровня жизни действительно будет очень сильным, есть риск, что экономика перейдёт в такое депрессивное состояние, из которого потом будет очень трудно выбираться.
О необходимости жёсткого карантина
Судя по тому, как сейчас протекает эпидемия в Москве, — все больницы переполнены, очень большое напряжение [на медучреждения], много умерших врачей, много жалующихся на истощение и сложности с работой — мне кажется, говорить, что жёсткие меры не были необходимы, сейчас уже смешно. Жизнь доказала, что жёсткие меры абсолютно были необходимы. Если только заставив буквально население сидеть по домам, удалось свести [количество случаев коронавируса] до нынешнего уровня, когда число заражённых ещё растёт, но хотя бы не растёт темпами переполнения больниц и моргов.
О контроле роста цен
Иногда меры против спекулянтов, меры за ограничение цен вводят под давлением общественности. Мне кажется, это всегда неэффективно. Всегда лучше, даже в военные годы, не допускать прямого контроля над ценами.
Видео (на русском языке)
