В Узбекистане вырисовывается тенденция разделения истории постсоветского независимого существования страны на два периода — «каримовский» и «мирзиёевский» — по именам первого и нынешнего президентов. Новый период называют периодом «Нового Узбекистана» или «периодом новых реформ».
Считается, что в период правления Ислама Каримова Узбекистан был диктаторской страной, зажимал права и свободы человека, в том числе и свободу слова. Новый президент объявил, что отныне все будет иначе. Планов, программ, дорожный карт, обещаний много, но реформы, по словам самого Шавката Мирзиёева, продвигаются очень медленными темпами, оказывается, труднее всего менять командно-административное мышление чиновников разного уровня.
Действительно, СМИ в течение четверти века только хвалили власти, чиновники тоже жили спокойно под звуки этих похвал. С 2017 года СМИ, особенно интернет-СМИ и пользователи социальных сетей, начали критиковать положение дел в стране, последовали разоблачения деяний должностных лиц разного уровня. Одновременно начались давления на СМИ и блогеров, что и следовало ожидать.
12 декабря на «Газету.uz» и автора издания Комила Джалилова подан иск о защите чести, достоинства и деловой репутации Государственного центра тестирования и взыскании морального ущерба в 200 млн сумов. Информацию издания ГЦТ называет «безосновательной» и «открытой ложью» и указывает на отсутствие документов, доказательств и фактов. Действия «Газеты.uz» и Комила Джалилова, по мнению ГЦТ, направлены на «дискредитацию Государственного центра тестирования», «ущемление чести, достоинства и деловой репутации». ГЦТ также просит суд обязать «Газету.uz» и Комила Джалилова опубликовать опровержение по материалу и принести публичные извинения ГЦТ.
В условиях свободы слова законодательство начало работать, но еще и у журналистов, и у чиновников, и у судебной системы мало практики в области решения споров и коллизий по СМИ и журналистам.
Если обратить внимание на все эти события, можно видеть, что почти все «обиженные» на СМИ — это чиновники государственных и управленческих структур, а «ответчики» почти всегда — СМИ и блогеры, критиковавшие деятельность тех или иных чиновников. Почти все они хотят защиты «чести, достоинства и деловой репутации» хокимиятов, организаций, учреждений.
Обратимся к тексту статьи 100 Гражданского кодекса Республики Узбекистан, которая называется «Защита чести, достоинства и деловой репутации»: «Гражданин вправе требовать по суду опровержение порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности».
Обратите внимание на первое слово: «гражданин». Честь и достоинство имеют физическое лицо, а не юридическое лицо. Организация как юридическое лицо не может страдать. Если бы она могла страдать, то она могла бы влюбляться, например.
Далее пункты статьи 100 ГК еще четыре раза упоминают «гражданина», подчеркивая, что это право физического лица, а не юридического лица: «Если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, распространены в средствах массовой информации, они должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации. Гражданин, в отношении которого средствами массовой информации опубликованы сведения, ущемляющие его права или охраняемые законом интересы, имеет право на выступление в свою защиту в тех же средствах массовой информации… Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе, наряду с опровержением таких сведений, требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением».
Как видим, у «обиженных» на СМИ граждан и, согласно закону «О СМИ», у юридических лиц, есть право на ответ и опровержение. Надо сказать, опровергаются фактические сведения, а на мнения дается только ответ.
Что касается требуемых ГЦТ «публичных извинений», то такого способа осуществления прав и принуждения к этому действию вообще не существует в законодательстве. Гражданские права защищаются лишь теми способами, которые указаны в законе. Иными словами, субъекты гражданского права не вправе изобретать новые способы гражданских прав, а суды не вправе удовлетворять исковые требования, основанные на таких непоименованных способах защиты.
Что касается защиты «деловой репутации», обратимся к последнему пункту статьи 100 ГК: «Правила настоящей статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица». Как видно из законодательства, «защита деловой репутации» применима к юридическому лицу. Вместе с тем ясно, что она применяется в отношении предпринимательских и хозяйственных субъектов, ставящих целью получение прибыли от своей деловой деятельности. Ни министерства и хокимияты, ни государственные управленческие учреждения, центры и агентства не являются бизнес-структурами.
Что касается компенсации морального вреда, поскольку законодатель исключил возможность юридического лица воспользоваться таким способом защиты, как компенсация морального вреда, юридические лица не вправе предъявлять такие исковые требования.
Организация не может страдать морально.
Как писала видная российская цивилистка Т. А. Фадеева, «юридическим лицам моральный вред возмещен быть не может, его просто нет в связи с тем, что понятие „моральный вред“ производно от слова „мораль“, означающего совокупность представлений об идеале, добре и зле, справедливости и несправедливости. Зачастую мораль отождествляют с понятием „нравственность“, а нравственность определяют как правила поведения, духовные и душевные качества, необходимые человеку для жизни в обществе. Страдание сопровождается физической или нравственной болью, мучением».
По мнению А. Боннера, «юридическое лицо, будь то музей, завод, акционерное общество, иная организация, никаких физических и нравственных страданий претерпевать не может, а раз так, то в рамках действующего законодательства невозможна и компенсация несуществующего „морального вреда“, якобы понесенного юридическим лицом».
Обратимся к Гражданскому кодексу Республики Узбекистан: Статья 1022. «Способ и размер компенсации морального вреда»: «Моральный вред компенсируется в денежной форме. Размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя в случаях, когда вина является основанием компенсации. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего».
Как видим из текста статьи 1022 ГК, речь идет о «причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий». Юридическое лицо не может нести физические страдания.
Можно сказать, что работники организации — физические лица. Законодательство не знает такого «коллективного страдания».
Когда один известный чиновник оскорбил всех журналистов, называя их «собачьими детьми» и угрожая им, тогда от имени журналистов было обращение в Генеральную прокуратуру. Генпрокуратура разъясняла, что поскольку нет конкретного журналиста, то нет и истца, так как нет коллективного ущемления прав. Наверное, в отношении «коллективного страдания» работников ГЦТ можно так же сказать.
Резюмируя:
Во-первых, «честь и достоинство» бывают у человека, а не у организации.
Во-вторых, «деловая репутация» бывает у субъектов хозяйственной деятельности, то есть бизнес-структур. Государственный тестовый центр не является предпринимательской структурой.
В-третьих, «моральный ущерб» может взыскиваться, если он реально нанесен, только в пользу физического лица, поскольку организация не живой организм, чтобы страдать.
В-четвёртых, сумма, требуемая от СМИ, разорительна для СМИ и, тем более, для простого журналиста.
Все это говорит о том, что все еще низка правовая культура в обществе, а у юристов и судебных органов мало практики по спорам с участием СМИ.
В конце концов, можно отметить, что судьба объявленных новым президентом реформ и судьба свободы слова в стране взаимосвязаны и взаимообусловлены. Без действительной свободы слова и политических реформ невозможно осуществлять намеченные социально-экономические реформы, и без необходимых политико-административных реформ и политической воли невозможна свобода слова в Узбекистане.
Карим Бахриев, медиаэксперт, член Общественного совета при Союзе журналистов Узбекистана, юрист-консультант Юридической клиники журналистов Центра развития современной журналистики
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
