Издание Kun.uz опубликовало «относительно полную аудиозапись» разговора с хокимом Ташкента Джахонгиром Артыкходжаевым. Появившаяся на днях аудиозапись длительностью менее двух минут с его угрозами в адрес журналистов оказалась смонтированной. Как отмечает издание, разговор журналистов с хокимом длится около часа.
Предыстория
16 ноября ряд интернет-изданий (Qalampir.uz, Kun.uz и другие) со ссылкой на социальные сети распространили аудиозапись, на которой хоким Ташкента оскорбляет и угрожает физической расправой журналистам.
17 ноября Kun.uz сообщил, что угрозы были направлена в адрес его журналистов, а случилось это на следующий день после конфликта корреспондентов издания с уже бывшми заместителем хокима Алмазарского района Абдурасулом Вахабовым, когда хоким столицы пригласил корреспондентов Рахматиллу Исраилова, Шерзода Эгамбердиева и Баходира Ахмедова для обсуждения ситуации.
В тот день Джахонгир Артыкходжаев намеревался помирить Абдурасула Вахабова и журналистов Kun.uz. Но сторонам не удалось достичь компромисса, и встреча превратилась в «образовательный час» с угрозами, говорилось в сообщении издания.
Редакция отказалась обнародовать аудиозапись, сделанную на встрече, «чтобы не превращать конфликт между Абдурасулом Вахобовым и Kun.uz в попытку мести и дискредитации Джахонгира Артыкходжаева».
Издание заявило, что не имеет отношения к появлению в интернете аудиозаписи 16 ноября. В то же время сайт выразил готовность передать полную запись на рассмотрение в Генеральную прокуратуру.
18 ноября Kun.uz сообщил об урегулировании разногласий с Джахонгиром Артыкходжаевым. Издание попросило прекратить обсуждать этот вопрос, чтобы конфликт сторон не использовался «в интересах разных политических сил и отдельных лиц».
«Относительно полная запись»
19 ноября Kun.uz в целях объективности и формирования «более полной картины» опубликовал «относительно полную аудиозапись» встречи с хокимом длительностью 14:30 минут, а позже — запись, удлиненную до 17 минут. Издание отмечает, что сама встреча длилась почти час.
Знакомство «Газеты.uz» с аудиозаписью показало, что первая запись была смонтирована. Ниже мы публикуем перевод аудиозаписи с узбекского языка, которая частично звучит на русском. В некоторых местах заметно, что запись обрезана.
Жирным выделена часть, которая была в первой записи. В конце текста — дополнение из более длинной записи.
«Во времена СССР мы верили в одно, все следовали этому и верили. Была только одна работа, была построена дорога, был построен Ферганский канал, была сделана большая работа, понимаете. Принудительный труд, хашар…(неразборчиво)… Проклятие, это наши ценности. Завтра они скажут, что служение родителям — это обязательство.
Мы же потеряли эту ценность… Завтра они назовут принудительным трудом служение нашим родителям. Если не вы, то это сделают другие. Мы же потеряли такую ценность, как хашар. Где теперь хашар? Где? Даже собака подчищает хвостом порог дома. Сейчас мы не можем очистить не только улицы, но и [площадку] перед домом, сынок.
Мы же потеряли нашу традицию. Кто это сделал? Вы сами это делали. А? Идете в школу, направляете микрофон, заявляя, что это принудительный труд. В детстве мы же сами [убирали] снег в школе, или неправильно? Красили парты, красили двери, очищали кладбища. Где это все? Кто это сделал? Узбеки среди нас, собачьи дети, которые не знали ценностей.
Я же говорю, завтра, как в Америке, в Англии, дети будут говорить «папа, меня не ругайте, ты не имеешь права». Будут говорить, если так продолжится…
В религии написано, что зарабатывать деньги на чужом горе, зарабатывать прибыль… вот вы знаете, правильно? Это культура… (неразборчиво).
Нет этого, нет. Не дай бог, если завтра придет враг…Разделили народ и правительство. Раз законно, то мы тоже… (неразборчиво).
Дильфуза Расулова (представитель пресс-службы хокимията — ред.) тоже много раз говорила, что мы должны ладить с прессой. Один раз ладишь, второй раз ладишь, третий раз ладишь… (неразборчиво). А я что?
Неделей раньше продукцию, выпущенную на моем заводе, сайт пачкает в грязи. Пишет: «Монополия», «Artel никуда не годится!» Неделей позже, если дать им 10 тысяч долларов, эту же продукцию расхваливают, с пометкой «на правах рекламы»!
Они кто вообще? Они твари последние! Неделей ранее говорят плохое, а через неделю эту продукцию за деньги расхваливают. Кто они вообще? Они людские дети или собачьи? Если ты принципиальный, то придерживайся принципов до конца. Скажи: «Я не продаюсь! Твоя продукция плохая, не буду покупать». Беспринципные, грязные, бедолаги!
Сегодня пишут: это человек, а завтра называют нелюдью. Вот ценность. Вот где вина… Я тоже человек как и все… что я плохого сделал?. Эту неделю пишут, что здесь заставляют работать [рабочих на строительных объектах] по 12 часов. Следующую неделю пишут, что их не кормят. Будь они прокляты, здесь 3000 человек работают, живут с семьей, супругой, здесь работают. 3000 человек вернулись из России. Про это никто не пишет. Только негатив. Воооо, сенсация… Знаете почему? (качество записи ухудшается)
Хоть капля пользы от них была, капля пользы для людей? Вы видели, как перегорел этот парень (имеется в виду Абдурасул Вахабов — ред.). Утром идет в шесть часов, возвращается в двенадцать. Вы видели, в жару 43−45 градусов он как собака [работает]. Никто этого не видел. Он мне никто, честно. Я только сегодня узнал его имя, его же зовут Абдурасул? Он никем мне не приходится. Я общался с ним полчаса, мне стало его жаль.
Проблем много. Куда мы хотим, что мы делаем? Не могу понять. Участником чего вы являетесь? Дни проходят. Вот ребята, в жизни все есть. Есть временное. Есть певцы. Споют одну песню, которая становится хитом, потом их время проходит. Но Шерали [Жураев] — классика. Его музыка не умрет. Правильно?
Но мы перестарались со свободой. Спели все песни, которые хотели. Вот, стало много турецких сериалов, сократили. Все, закрыли. Тоже правильно. Потому что телеканал вышел за рамки.
Участником чего мы являемся? То, что мы делаем, — это фундаментально? Через 10 лет где мы себя видим? Будем мы или нет? Народ нас примет или нет? Фундамент, который мы сегодня строим, будет через 10 лет или нет? (неразборчиво) Кто мы на самом деле? Есть ли от нас польза нации, народу или нет?
Честно, хокимы уже не могут просто ходить. Пусть придет ко мне, я работаю здесь полтора года, и докажет, что я взял взятку, сожрал хотя бы один сум нечистых денег. Я не сын своего отца. Каким знаменитым был мой отец, был могущественным человеком в городе…
Я не знаю. Этого парня мне стало жаль. Душа болела… (неразборчивая речь)…
Пишите, сколько хотите. Нет проблем, никто вам не препятствует. Но каждый человек сам ответит перед богом. Вы думаете, что благое дело делаете? Наоборот.
Мне интересно, столько проблем у предпринимателей, но пришли именно к нему. Что здесь есть, какой-то интерес? Личный интерес. Не знаю.
Журналист Баходир Ахмедов: Они [предприниматели] приходят к нам. Говорят, выйду в эфир. Он приходит, мы изучаем [дело]. За день приходит до 300 обращений.
Хоким: Что вы там изучили? В одностороннем порядке вы изучаете. Вторую сторону вы не изучаете.
Журналист Рахматилла Исраилов: Поэтому мы пришли в хокимият. Я не знал, что выйдет этот человек (Абдурасул Вахабов)…
Хоким: Кто бы это ни был, можно ли несанкционированно ходить по территории хокимията с камерой?
Баходир Ахмедов: Мы хотели [снять] для себя…
Хоким: Не-не-не. Стой. У тебя при себе нет документа прессы. На одежде нет [логотипа]. Где ты видел его? Несанкционированно. Могу ли я прийти в твой дом с камерой? Какой будет твоя реакция? Я захожу в твой дом, в руке камера, ты меня не знаешь, никакой прессы. Ты расстроишься, если я приду в твой дом? Скажешь «пошел на фиг, убери камеру!», правильно?
Рахматилла Исраилов: Во время служебной деятельности…
Хоким: Во время служебной деятельности, но у вас были документы о выполнении служебной деятельности?
Голос: Были.
Хоким: Где?
Голос: В кармане.
Хоким: Ничего нет. Ты не показывал. «Акажон, добрый день, мы пришли вот отсюда»… По этике спрашивают, можно ли снять на камеру? В журналистике есть такое? Ты вот оказывается учился на юриста, есть такое понятие?
Рахматилла Исраилов: Я пытался спросить, но на мое приветствие он не ответил.
Хоким: Ты пробовал без камеры?
Рахматилла Исраилов: Камера была в стороне, его помощник сказал ему, что пришли люди из Kun.uz. Он разговаривал по телефону прошел мимо меня, мимо камеры. На улице он разговаривал с предпринимателями. Решили, что он с ними общается и сняли на видео…
Хоким: Ты можешь снимать на видео без его разрешения?
Рахматилла Исраилов: Да, во время служебной деятельности.
Хоким: Без его спроса вы можете опубликовать?
Рахматилла Исраилов: Для себя…
Хоким: Для себя, для личного пользования — можно. Возможно.
Голос (сотрудница хокимията): Если бы вы принесли это, мы бы здесь обсудили.
Хоким: Давайте договоримся. Поговорим по-мужски. Хорошо? Мы решим этот вопрос законным путем. В рамках закона. Не будем вмешивать народ. На сайт не будем выставлять. Смог объяснить? Твои действия оценим по закону, и наши действия. Закон, суд. Что они скажут, то и будет. Если его накажут, получит выговор. Если ты сделал что-то незаконное, то тебя накажем. Но не будем вмешивать народ. Ты согласен на это? Нигде не будем писать про эту ситуацию, между нами. Ты согласен на это? Ты вот юрист, оказывается. Твои действия были верными или нет, на каком основании. Нигде не будешь писать. Все будет в рамках закона. Смог объяснить? Не путай народ в личные дела.
Если согласен, то подавай в суд. Если этот разговор останется между нами… Если до конца, то мы доведем это до конца. Я обещаю, что не буду оказывать давления на суд. Все будет законно. Хорошо?
Договоримся об одном. Если суд признает этого хокима виновным, то я выгоню его. Если ты, то больше не будешь заниматься журналистикой. Выйдешь из игры. За непрофессионализм. Если будет штраф, оплатишь штраф 10−20 МРЗП и пообещаешь, что больше не будешь заниматься журналистикой. Можешь и не говорить. Давайте, на это тоже сыграем. Согласен? Давай, разбивай руки. Со стороны народ не будет вмешиваться.
Я не хочу видеть журналистику в качестве певцов, которые исчезают после двух-трех хитов. Я хочу, чтобы они были развитыми, чтобы весь мир содрогался от их острого пера. Не только в Узбекистане, но и в СНГ и в других странах. Я хочу, чтобы были такие серьезные компании. Хочу, чтобы они были из Узбекистана. Моя мечта. Хочу, чтобы они были четкими, хорошими. И графики… И с точки зрения зарплат… Аккуратные, в галстуках. Я хочу этого. А не так, чтобы с улицы брали каменщика и позволяли писать все, что он хочет.
Мы теряемся. Вы — певцы, сейчас ваши песни — хиты. Вы, сайты, поете песни, как «Божалар», рэпер Шохрух. Я уважаю профессиональных журналистов. [Владимира] Познера уважаю очень. Получаю удовольствие, когда смотрю его. Он — профессионал. К примеру.
Все, если будет, то будем работать до конца. Но я не допущу, ребята, чтобы вы обидели моих сотрудников просто так. Такими легкими материалами я не допущу этого.
Если найдется вторая сторона… я могу так сделать, что вас махалля не примет. Это я смогу. Так могу сделать, [чтобы] ваши родители издевались. Я так могу сделать, ваши соседи будут стыдиться, когда видят вас. Я могу это сделать.
Что, мне трудно что ли вас объявить геем? Это легко! Легко! Свобода слова! Я за шесть секунд вас посажу в одно такси с геем, и всё! Фотографируют, и вас объявляют геем. Слышали, парень из Kun.uz — гей. Поверишь. Что, мы не можем это сделать? Технология! Но я на такую низость не пойду. Мои родители такому не учили.
Я могу это делать. За шесть секунд могу сделать! Организовать могу. Или сомневаешься? Но я не такой человек. Я смог объяснить?
Поэтому, ребята, перед тем, как войти в нашу махаллю, перед тем, как кинуть камень в нашу махаллю, хорошо подумайте. Лучше с нами работайте. Если у вас какие-то проблемы будут, помогите нам, чтобы мы решили эту проблему."
Дополнительные 2,5 минуты
«Сколько у вас человек работает? 70−80 работает, верно? Уйдите один из вас на два-три дня без причины из дома, пропадите… Сколько работников останется? Три дня! Без причины уйдите один из вас из дома! Не останется работников. Четверо останутся. Четверо останутся… Вы хотите этого? Не надо делать это. Сами просто пропадите, не сообщив никому. Просто так, попробуйте! Это называют пранком, вроде. Пропадите на три дня. Увидите, что будет. Ты пропади на три дня, к родственникам или в Самарканд, не выходи на контакт с кем-либо. Увидишь, что будет. Если ты правильно понимаешь меня…
На три дня пропади, полная тишина. Эй, ты живой там, никто не спросит о тебе, предупреждаю. Будут писать там, тут, через неделю забудут. Все! Скажут, утонул где-нибудь, когда купался. И всё! Такова жизнь!
Но лучшие люди останутся [в памяти]. И песни, и он сам, и творчество. По моему мнению, никто не забудет Эркина Вахидова, Абдуллу Орипова. Верно? Вот, Абдуллу Кадыри не забудут. Сколько было писателей… Они забудутся.
Будьте лучше, проблем не будет. Чтобы мы обнимались при встрече! Смог я объяснить? Не за то, что (неразборчиво)… а за то, что вы профессионалы. Понял? Чтобы вас встречали с уважением, с аплодисментами, фотографировали. Я уважаю такие вещи. Для этого нужно работать. Хорошо работать. Не обижайтесь. Вы просто услышали мою боль.
Но я его [Абдурасула Вахабова] не оставлю «обидным», не обижайтесь. Если будете настаивать «до конца», пойдем «до конца». Доведите дело до моего увольнения, без проблем. Без разницы. Мне нечего терять. Но я не отдам своего человека… Возможно, я его уволю через три-четыре месяца, если будет плохо работать. Но не сейчас".
