Адвокат Сергей Майоров в статье, опубликованной в журнале «Адвокат», высказал мнение, что арест часто используется для получения признательных показаний. Он предложил ввести норму, по которой признание утратит роль доказательства вины. Кроме того, адвокат выступил против необоснованного придания уголовным делам статуса секретности. «Газета.uz» приводит статью с небольшими сокращениями.
В последнее время от некоторых госструктур, СМИ, Палаты адвокатов практикующим юристам поступают запросы о предложениях по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства. Что, безусловно, правомерно и актуально. Адвокаты в личных беседах, на профессиональных площадках обсуждают недостатки уголовного судопроизводства и, соответственно, высказывают свои мнения об их устранении. Ниже я обозначу некоторые темы, которые часто являются предметом обсуждения.
Арест не должен оставаться способом получения признательных показаний
Да, я считаю излишним частое и необоснованное применение в отношении обвиняемых меры пресечения в виде заключения под стражу.
В уголовном судопроизводстве, особенно на стадии предварительного следствия, за многие годы сложилась порочная система, при которой лицо, привлеченное к уголовной ответственности, безжалостно поражается в правах. Наиболее жестко проявляется поражение, если в отношении лица избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. В результате ущемления прав часто имеет место фиксация показаний арестованного не в виде свободного рассказа, согласно статье 101 УПК, а в форме навязанного следователем изложения событий.
Наиболее вредные последствия для закона и справедливости поражения в правах проявляются в самооговоре арестованного и дачи им ложных показаний в отношении других лиц. К сожалению, имеют место случаи, когда самооговор и ложные показания в отношении других лиц становятся царицей доказательства вины гражданина. Ссылаясь на тяжесть совершенного преступления, по ходатайству следователей и прокуроров, суд избирает меру пресечения в виде заключения под стражу.
По моему твердому убеждению, и я знаю, что многие мои коллеги с этим согласны, применение ареста — это не просто формальное исполнение рекомендации закона. Это нечто иное: это способ, который позволяет следователю, сильно не напрягаясь интеллектуально и профессионально, получить добровольные признательные показания от арестованного даже в тех преступлениях, которые он не совершал.
Более того, имеются многочисленные свидетельства того, что следователи, как правило, попустительствуют тому, что отдельных арестованных избивают, пытают, создают арестованным невыносимые условия содержания их под стражей, чтобы склонить их к «удобным» для следствия показаниям. Результатом применения ареста является самооговор арестованных и дача ими ложных показаний в угоду формирования той фабулы преступления, которую, в ущерб истине, следователь считает правильной.
В итоге, сотрудничество со следователем происходит не в правовом поле, а вопреки закону. Далее «признательные» показания арестованных тиражируются в нескольких идентичных протоколах, «закрепляются» в очных ставках, в проверках показаний с выездом в места, где, якобы, происходили события с участием арестованного.
Фактически, действующая система подталкивает следователя и прокурора идти на поводу у оперативных служб. Имея круглосуточный доступ к арестованному, работники оперативных служб «колют» (термин из жаргона работников милиции) фигуранта по делу. Конечно, кто-то оправдывает эту систему интересами оперативных служб, добивающихся нужных результатов своей деятельности. Но это не может быть оправдано с позиции Конституции, с позиции Всеобщей Декларации прав человека, с позиции УПК, с позиции нормального честного человека.
Приведу абсурдную ситуацию, с которой приходится сталкиваться адвокатам по уголовным делам о взятках работников государственных органов. Сначала работники оперативных служб склоняют вероятного взяткодателя к признанию в даче взятки какому-либо государственному чиновнику, попавшему в разработку специальных служб. Причем, как правило, предполагается, что после дачи взятки прошло много месяцев или даже лет. Далее чиновника заключают под стражу и «раскалывают» его на признание в получении взятки. Далее по отработанной схеме идет добыча и закрепление доказательств в виде дублирования идентичных допросов с признаниями, составления протоколов очных ставок (даже когда в показаниях нет противоречий), проведение проверок показаний арестованного на месте. Венцом сбора таких «доказательств» становятся «добровольная сдача денежных средств, полученных виде взятки». Тот факт, что со дня, якобы, получения взятки, прошли годы, и те деньги, в виде взятки, просто не сохранились, следователь игнорирует. Следователь незаконно и нелогично интерпретирует факт сдачи денег, как вещественное доказательство совершенного преступления.
Необходимо внести в УПК изменения, согласно которым избрание меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подследственного стало исключением, а не правилом, как сейчас. Тогда признание перестанет быть «царицей доказательства». Должно стать нормой: если подсудимому назначается наказание в виде лишения свободы, то лишение свободы — взятие под стражу, должно происходить в суде в момент оглашения приговора. Пребывание подсудимого до оглашения приговора под стражей должно обосновываться, в последнюю очередь, тяжестью инкриминируемого ему преступления. Причем для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, планку тяжести инкриминируемого преступления, следует поднять хотя бы до 15 лет.
Основным аргументом для применения в отношении обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу должны быть обоснованные опасения в том, что обвиняемый может скрыться от следствия и суда или будет мешать ходу расследования. Необходимо также максимально ограничить следователя в возможности применять к подследственному меру пресечения в виде заключения под стражу и стимулировать его к избранию любой иной меры пресечения.
Просто ограничить право следователя допрашивать арестованного — это перебор. Зато будет правильно, если законодательно закрепить норму о том, что отказ обвиняемого, подсудимого от первоначально заявленных признательных показаний приравнен к тому, что его признательные показания не являются доказательством по делу. Тем самым мотивировать следователя к отказу от применения меры пресечения в виде заключения под стражу и на добычу любых доказательств, кроме доказательств, полученных в результате допроса арестованного.
Можно даже включить в УПК норму о том, что признательные показания обвиняемого вообще не рассматриваются судом как доказательство совершения преступления. К сожалению, сейчас в судах всех инстанций судьи, оставляя обвинительный приговор в силе, мотивируют свое решение именно наличием признательных показаний, данных подсудимым на предварительном следствии и в суде первой инстанции. Благодаря новому институту значительно повысится эффективность работы адвоката.
Введение такого института приведет к тому, что:
- количество арестованных в период предварительного расследования значительно сократится;
- сократятся бюджетные затраты, связанные с содержанием и охраной арестованных;
- произойдет отсев некомпетентных неквалифицированных следователей, а те, что останутся, вынуждены будут повысить свою квалификацию до необходимого уровня;
- резко сократится количество уголовных дел, направляемых в суды;
- в суд будут направляться уголовные дела, по которым есть веские доказательства вины обвиняемых;
- значительно сократятся расходы на обеспечение уголовной судебной системы государства;
- повысится роль и авторитет адвоката в судебной системе государства.
Придание уголовному делу статуса секретного должно быть обоснованным
Исключительно редки случаи, когда признание уголовного дела секретным вытекает из интересов государства и исполняется на основании закона «О защите государственных секретов». Абсолютное большинство дел, которым был присвоен статус секретного, не имеет ничего общего с защитой государственных интересов. Истинная цель следователя, прокурора и, потом, суда в другом: максимально затруднить защиту обвиняемого и его адвоката и облегчить работу себе.
В результате засекречивания дела, подследственный, подсудимый и его адвокат не имеют права копировать документы уголовного дела, запрашивать необходимую для адвокатской защиты информацию от организаций и граждан, доносить содержание материалов до органов и организаций, не являющихся профильными в вопросах уголовного производства, доводить до общественности и СМИ информацию и обстоятельства о нарушении прав его подзащитного.
Из-за секретности адвокат и обвиняемый (подсудимый) не получают полных текстов обвинительного заключения, приговора и определения суда. В лучшем случае, адвокаты и их подзащитные получают выписки из судебных актов. Адвокаты со мной согласятся, что если уголовное дело многотомное, то переписывание «от руки» материалов дела занимает неоправданно много времени и сил, так как применение копировальной техники, фотосъемка категорически запрещены. Тем самым, грубо нарушается требование УПК о вручении обвиняемому текста обвинительного заключения и впоследствии приговора.
Суды по требованию адвоката и подсудимого на время судебных заседаний могут предоставлять текст обвинительного заключения. Но в делах с несколькими подсудимыми обвинительное заключение в одном экземпляре значительно затрудняют работу адвоката, что влечет снижение эффективности его защиты.
Предлагаю внести в УПК норму, согласно которой вопрос придания уголовному делу статуса секретного должен приниматься на уровне генерального прокурора, его заместителей и прокуроров областей. Процедура должна быть затруднена тем, что следователь-инициатор должен документально, со ссылкой на закон «О защите государственных секретов» и на перечень сведений, подлежащих засекречиванию в Республике Узбекистан, утвержденный Кабинетом Министров, обосновать необходимость засекречивания материалов дела.
Но и это не все. У обвиняемого и его адвоката должно быть право на обжалование постановления генерального прокурора, его заместителей и прокуроров областей о придании делу статуса секретного в суд по уголовным делам соответствующего уровня (области и республики). Статус секретности должен прекращаться с момента принятия судьей уголовного дела к своему производству. В свою очередь судья будет, если в этом есть необходимость, вновь принимать решение о придании делу статуса секретного. Но лишь в том случае, если это вытекает из закона «О защите государственных секретов» и перечня сведений, подлежащих засекречиванию.
Следует отказаться от института признания всего уголовного дела секретным. Поэтому, при передаче дела в суд, или приостановлении и/или прекращении производства по делу отдельным постановлением следователя по согласованию с прокурором следует определять перечень документов в нем, которым присваивается гриф «секретно». В УПК должна быть введена глава о процедуре и критериях признания материалов дела секретными.
Введение регламентации придания уголовному делу статуса секретности остановит произвол со стороны недобросовестных следователей и непринципиальных прокуроров, направленных на противодействие работе адвокатов.
