18 апреля «Газета.uz» опубликовала расследование по делу компаний Diyor Biznes («Молочная кухня») и Novapharma plus. После проверки Главного управления санитарно-эпидемиологического надзора Министерства здравоохранения этим предприятиям были вынесены предписания о прекращении деятельности с 18 апреля из-за обнаружения на территории, где они расположены, могильников для погребения павших животных. Предприниматели выступили против, бывшие сотрудники Ташкентского научно-исследовательского института вакцин и сывороток, где якобы находятся скотомогильники, сообщили, что захоронений животных не было. Главврач Санэпидемнадзора настоял на возможной угрозе.
17 апреля редакция направляла устный запрос Уполномоченному при президенте по защите прав и законных интересов субъектов предпринимательства, который с 1 апреля координирует проверки деятельности предпринимателей. В пятницу корреспондент «Газеты.uz» Шухрат Латипов встретился с бизнес-омбудсманом Дилмуродом Касимовым.
— Расскажите о деятельности бизнес-омбудсмана. Сколько к вам поступило обращений, как они были решены?
— Рассмотрено 1914 обращений субъектов предпринимательства, из них положительно решены 677 обращений, по 539 обращениям даны разъяснения правового характера, 181 обращение передали соответствующим ведомствам, так как они не относятся к нашей деятельности.
— Назовите три самых проблемных кейса предпринимателей, которые были решены при вашем содействии.
— Предпринимателю Холмурадову в Сардобинском районе (Сырдарьинская область) выделили землю для создания ткацкого цеха. В городе Алмалык (Ташкентская область) заработало предприятие «Эко стайл», имеющее свыше 250 рабочих мест, после подключения к газовым сетям. Одному предпринимателю мы возвратили переплаченный НДС на сумму 156 млн сумов.
— С какими проблемами чаще всего обращаются предприниматели?
— В основном это кредиты, выделение земельных участков. Позавчера я был в Хорезме, до этого — в Джизаке, Сырдарье. Везде ездим и встречаемся с предпринимателями с глазу на глаз, наедине. Мы собираем предпринимателей, они могут говорить о своих проблемах.
— Проблемы с выделением земельных участков решаются совместно с хокимиятом. Какие меры принимаются, когда выявляется нарушение при выделении земли?
— Мы пишем представление в вышестоящий орган — например, если хоким района [нарушил], то [пишем] в хокимият области. Пишем заключение. У нас также есть полномочия составлять административный протокол и отправлять в суды. Мы подали 15 исковых заявлений в суды на сумму 15,8 млрд сумов, суд удовлетворил заявления на 11,7 млрд сумов в пользу предпринимателей. Всего мы дали 42 представления, 17 заключений, 21 предостережение о недопустимости нарушений.
— Кого больше касаются представления? Кто занимает первое место по нарушениям?
— По нарушениям [на первом месте] стоят хокимияты, потом банки. В основном это земельные, кредитные, коммуникационные вопросы.
— Координация проверок перешла от Генпрокуратуры к бизнес-омбудсману. Что изменилось в подходе к проверкам?
— Наша первоочередная задача — защита прав предпринимателей. На сегодняшний день (с 1 апреля — ред.) нам подали 12 заявок на проведение проверки, мы из них 8 отклонили. Мы дали 4, потому что там была явная угроза жизни населения.
— Опишите процесс получения разрешения на проверку. Можно на примере того же СЭС.
— [Орган] изучает анализ риска, предоставляет все документы по перечню. Мы смотрим, и если действительно риски высокие, то даем разрешение.
— Какие документы нужны?
— Это ДСП (документ для служебного пользования — ред.).
— Насколько правомерна проверка республиканского СЭС, если предприятия «Молочная кухня» и Novapharma plus регулярно проверяются районными и городскими СЭС?
— СЭС к нам пришел, анализировал риски этого предприятия. Они предварительно сказали, что в 50 м от производства есть могильник. Предоставили документы. Мы дали разрешение на основании этого, потому что риск большой, там население живет, это производство молочной продукции и лекарства. Если что-то там будет, то это вред населению. Поэтому мы дали разрешение только проверить продукцию этих заводов.
— В документе они указывали, с какого года эти могильники существуют?
— Нет, точно не указывают. Они просто говорят: «У нас есть предположения, что там находятся могильники животных».
— Данная проверка была включена в Единую систему электронной регистрации проверок? Эта система находится в открытом доступе?
— Нет, не была включена. Сейчас положение разрабатывается по единой программе. Мы сейчас работаем с положением, которое было разработано до этого. Программу мы делаем. В указе было написано, что пока мы программу полностью не сделаем, мы в бумажном виде предоставляем разрешения.
— Когда планируется завершить разработку?
— Там очень большая работа, потому что там графики, ИКТ должны работать. В течение месяца мы это сделаем.
— Бизнес-омбудсман контролирует соблюдение законодательства в области проверок субъектов предпринимательства. Были ли нарушения со стороны ЦГСЭН во время той проверки?
— Когда проверяющий берет разрешение, он потом после проверки все документы, которые относятся к проверке, приносит нам. Мы изучаем эти документы, если какие-то нарушения мы выявим, то соответственно реагируем в отношении надзирательного органа.
— Вам предоставили документы?
— Да, предоставили.
— Нарушения были?
— Нарушений не было.
— Как вы проверяете, было нарушение или нет? Выезжаете на место? Сравниваете их отчеты с действительностью?
— Они когда предоставляют пакет документов, дают нам программу того, что будут проверять. На основании этой программы они предоставляют нам документы.
— Я не могу понять, как вы можете проверить правильность этого отчета, не выехав на место.
— Они показывают программу предпринимателю. Если они неправильно провели проверку, предприниматель может обратиться к нам с жалобой. Например, проверяющий пришел и предоставил нам программу, но сам не проверяет по программе, а вышел за ее рамки. Он (предприниматель — ред.) может к нам обратиться, и тогда мы реагируем.
— То есть вы реагируете после обращения предпринимателя?
— Да. Вы сами знаете, что у нас количество сотрудников ограничено. Мы не можем на каждую проверку выходить и над ними стоять. Тем более, мы не имеем права участвовать в процессе проверки.
— В течение какого срока обычно рассматривается обращение?
— 15−30 дней. Если это обращение нас не касается, то в течение 5 дней мы должны отправить в другую инстанцию.
— 15−30 дней. А этому предпринимателю дают срок 3 дня на закрытие. Он закрывается, проходит условно 30 дней…
— Мы максимально быстро реагируем. Если предприниматель скажет: «У меня такая-то ситуация», я даже своих сотрудников на место отправляю. Такого нет, чтобы мы ждали этих 15 дней. У нас такого не было, чтобы кто-то жаловался, что мы долго рассматриваем заявление. Это в наших интересах, это наше лицо.
— Связывались ли вы с компаниями Novapharma plus и Diyor Biznes до и после проверок?
— Нет, мы не связывались.
— Вы реагируете на публикации в СМИ?
— Да, конечно, реагируем.
— После выхода нашей статьи вы не связывались с предпринимателями?
— Нет, мы связались с вами. Потому что мы хотим дать понять предпринимателям, что мы их защищаем. Мы не даем разрешение на незаконную проверку. Это нам не надо. Мы институт, который создан для защиты предпринимателей.
— Вы сказали ранее, что было 12 заявок о проверке, 8 из них вы отклонили. Какие 8 проверок, чего они касались? На каких основаниях вы не разрешили?
— Сейчас я не могу этого вспомнить.
— А те четыре, которые вы разрешили?
— Это три компании — Diyor Biznes, Novapharma Plus и Smart Stores.
— Какими будут дальнейшие шаги бизнес-омбудсмана после публикаций в СМИ?
— Мы им позвоним и узнаем, какие моменты проверок их не устроили. Будем говорить с ними. Если действительно там были нарушения, мы обязательно отреагируем.
— У административных протоколов, которые вы выносите, фиксированные штрафы?
— Да, фиксированные. От 4 до 16 млн сумов. Это в отношение незаконных проверок.
— Вы публичный человек. Почему вы не выступаете на публике, не комментируете резонансные события? Когда происходят такие ситуации, бизнес-омбудсман остается в стороне.
— Нет, почему? Мы на своем вебсайте публикуем информацию, что мы сделали, как помогли предпринимателям. У нас есть такие публикации.
— Тот же случай с турбазой «Янгиабад». Очень много людей выступили за сохранение турбазы. Были видны нарушения, мы не будем говорить о решении суда. Но со стороны бизнес-омбудсмана не было поддержки.
— Да, может быть, какие-то моменты я пропустил. Если предприниматель к нам обращается, мы никогда не оставляем это обращение без реакции. Бывает, что мы пропускаем — человеческий фактор. Мы постоянно следим за сайтам, если есть какие-то правонарушения, мы реагируем. Мы же не просто сделали столько представлений, заключений, административных протоколов. Все это из-за заявлений, из-за того, что мы выезжаем на места, из-за того, что мы общаемся с предпринимателями. Если бы мы этого не делали, то у нас ничего не было бы. Пустая графа была бы.
— Какие факторы мешают полноценно работать бизнес-омбудсману? Что может быть улучшено?
— Недавно наш уважаемый президент подписал указ №5690. Раньше у нас работало 8 человек. Вы знали об этом? Сейчас нам дали еще 87 человек, стало 94. Уже больше возможностей в сфере защиты прав предпринимателей. И [координационный совет] тоже дали. Потому что наш институт создан, еще раз говорю, для защиты. Наш штат расширился, теперь мы в областях ставим своих сотрудников, нас раньше в областях не было. Предприниматель в отдаленных район также может обратиться спокойно. Штатное расширение пошло — работа теперь тоже пойдет.
— Ваш представитель участвует в судебных заседаниях от имени предпринимателей?
— Они могут участвовать.
К интервью присоединился главный инспектор института бизнес-омбудсмана Миршод Насуллаев.
— (Миршод Насуллаев) Недавно везде объявили о том, что 2,7 млрд сумов у Ташкентского хокимията отсудили. Вы в курсе, наверное (хокимият Ташкента выплатит компенсацию в 2,7 млрд сумов кондитерской фабрике Tumaris за изъятие земельного участка — ред.). Я сам лично участвовал там и защищал интересы предпринимателя. Истцом была Торгово-промышленная палата, получилось, что данный предприниматель параллельно обратился в несколько инстанций. Но мы все равно участвовали в этом процессе как третье лицо, мы во многих процессах участвовали и на 90% мы выигрывали судебные дела.
— Можете еще раз объяснить, чем отличаются проверки сейчас и раньше?
— (Миршод Насуллаев) Раньше были виды проверок. Плановые проверки каждые четыре года: виноват предприниматель, не виноват — просто ставили проверку. Внеплановые проверки. Проверки в порядке контроля. Встречные проверки — это когда контролирующий орган заходит к одному предпринимателю и через него он может параллельно выйти на других предпринимателей, с которым они имели связь. Это называлось «встречкой». Все эти проверки убрали. Сейчас сделали такую систему: контролирующий орган доказывает высокие риски допущения предпринимателем нарушений или по факту обращения людей.
Например, человек купил молочную продукцию, отравился, установлен факт отравления в больнице, он обращается в Санитарно-эпидемиологический надзор, подтверждает факты. И СЭС после этого выходит на нас с обращением, чтобы мы дали разрешение на проверку того или иного субъекта предпринимательства.
В процессе обращения они прилагают все необходимые документы, которые подтверждают факт допущения правонарушений. Это первая процедура. Сейчас у каждого контролирующего органа создана система оценки рисков. Есть критерии, которые согласовывают с Торгово-промышленной палатой, с Генпрокуратурой — раньше, сейчас с нами. По этим критериям нам описывают степень риска. Например, в отношении предпринимателя часто поступают жалобы от населения, которое живет рядом. Второй критерий: внешние обстоятельства, как в «Молочной кухне». Они заподозрили либо знали, что там находятся могильники, и есть высокий риск для населения.
— В эти риски были включены факты заболеваний или случаев смерти?
— (Миршод Насуллаев) Они показали высокие риски. Но факты этих рисков еще не наступили.
— (Дилмуродом Касимов) Завтра наступит, будет уже поздно.
— Прошло 25 лет, за это время не было выявлено каких-либо случаев.
— (Дилмуродом Касимов) Это такая вещь, прошло 25 лет, да, действительно, пока ничего не было. Но кто даст гарантии, что завтра этого не будет? Это просто могильник, там похоронены животные, там могут быть разные бактерии. Они дали все подтверждающие документы. Мы были обязаны дать разрешение.
— (Миршод Насуллаев) В СМИ некорректно идет мнение в отношении бизнес-омбудсмана. Как же защищающий орган может давать разрешение, чтобы проверили предпринимателя? Начнем с цели передачи координации проверок нашему институту. Почему? Потому что мы не заинтересованы в этом. В первую очередь, мы будем смотреть на эти проверки с точки зрения защиты предпринимателей.
Следующие вопросы были заданы Дилмуроду Касимову в разное время. Для удобства читателей они перемещены в конец беседы.
— Расскажите о себе.
— Я родился в 1975 году в Ташкенте. Окончил Институт востоковедения, после — Юридический институт, затем работал в МВЭСИТ (Министерство внешних экономических связей, инвестиций и торговли, 1997−2002 — ред.), потом перешел в прокуратуру (2002−2017), а оттуда перешел сюда (с 2017).
— Вы до этого вели предпринимательскую деятельность?
— Когда в институте учился, вел.
— Получается вы изначально работали в государственных структурах?
— Да, изначально. Но у меня есть друзья-предприниматели, родственники-предприниматели. Я эту сферу понимаю.
— Вы можете обратиться к предпринимателям.
— Наша организация, наш институт созданы именно для защиты предпринимателей. Мы всегда будем защищать предпринимателей и будем на их стороне. Бизнес-омбудсман считается своеобразным мостом между государством и предпринимателями. Конечно, если государственный орган совершил правонарушение, мы реагируем.
Хочу сказать предпринимателям, что они могут спокойно обращаться к нам. У нас целыми днями телефон включен. Мы никогда не отталкиваем предпринимателей, мы всегда рады их видеть. Мы всегда будем им помогать. Это наша первостепенная задача, которую президент, уважаемый президент, поставил перед нами.
Сайт бизнес-омбудсмана: www.biznesvakil.uz.
