Исследователь в области международных отношений Всеволод Самохвалов считает, что новый этап развития Узбекистана окажет влияние на процессы не только в Центральной Азии, но и за рамками региона.
Всеволод Самохвалов (Vsevolod Samokhvalov) имеет докторскую степень в области международных отношений (Кембриджский университет). В 2002—2006 годах занимал должность старшего научного сотрудника в Международном центре по черноморским исследованиям и Институте Европейского союза по исследованиям безопасности. В 2006—2007 годах работал в украинской службе BBC. В 2007—2008 годах был аналитиком по евразийским делам в New Europe Weekly. Старший научный сотрудник Льежского университета (Бельгия), ведет исследовательский проект по евразийской интеграции. Автор статей о политических процессах на постсоветском пространстве.
— Чем интересна Центральная Азия с исследовательской точки зрения?
— Я занимаюсь исследованиями евразийского пространства. Вопрос, является ли Евразия единым регионом, выходит за пределы обычного понимания региона. Проводятся исследования для понимания того, какие страны региона готовы и заинтересованы действовать на мировой арене как часть большого целого.
Сейчас оформляется Евразийский экономический союз, это значительная, но не большая часть евразийского пространства.
Новый этап во внешней политике Узбекистана будет влиять на центральноазиатскую политику и может привести к процессам, выходящим за рамки этого региона. Проект «Один пояс, один путь» и его компонент «Экономический пояс Шелкового пути» могут привести к объединению стран евразийского региона, регионализации, усилению торговых связей, товарооборота, связующих артерий.
Все это как в экономическом, так и в политическом измерении будет иметь свои последствия. Возможно, мы отойдем от понимания Евразии как постсоветского пространства, будут возникать новые объединения, которые захотят действовать как на мировой арене, так и в системах глобального экономического управления в целом.
Каким будет облик Евразии? Будет ли она регионом, и если будет, кто будет говорить от имени больших евразийских регионов? Эти вопросы занимают меня и многих моих коллег.
— Вы считаете пять центральноазиатских стран единым регионом?
— Был период, когда страны региона говорили с внешними игроками с какой-то долей единства, затем был период паузы, рефлексии. Сейчас Узбекистан выступает с политикой улучшения взаимоотношений и, вероятно, пытается пригласить страны Центральной Азии говорить вместе по какой-то тематике. Если удастся построить доверие, то можно будет говорить о пяти странах как о регионе в политическом смысле.
В экономическом отношении идут процессы регионализации. Но величины товарооборота не всегда растут внутри Центральной Азии. С новым этапом внешней политики Узбекистана товарооборот растет, но пока у некоторых стран товарооборот с внешними игроками больше.
Мы переживаем интересный момент, когда ответ на вопрос о регионе будет дан в ближайшие два-три года, и этим Центральная Азия интересна.
— Как вы оцениваете происходящее в Узбекистане?
— Темп реформ и их продуманность внушают оптимизм. Тем не менее, большое число реформ, проведенных по известным рецептам, например, европейским или американским, не всегда срабатывало, неся серьезные социально-экономические последствия. В некоторых государствах наблюдалось сильное падение уровня жизни или полный уход земельных ресурсов страны в собственность международных бизнес-игроков.
В процессе экономических реформ важно принимать во внимание уникальность культуры Узбекистана. Направленность реформ должна быть на благо узбекского народа. Это не всегда идет в ногу с понятиями конкурентоспособности, либерализации
— Как обезопасить уязвимые слои населения?
— Нужно не только обезопасить их, но и позаботиться о том, чтобы число отнесенных к ним людей не увеличивалось.
В свое время быстрое развитие инфраструктурных проектов в Греции привело к созданию отличной дорожной сети, расцвету туризма, сектора услуг, сельхозпродукции. Но постепенно в рамках мировой экономики эти секторы перестали быть так называемыми high-value added секторами. В них добавленная стоимость оказалась очень низкой.
Задача каждой страны — думать о том, какое место в мировом разделении труда обеспечат реформы. Где окажется Узбекистан в результате этих реформ? В какой части цепи добавленной стоимости? Надо думать о секторах, которые скоро станут секторами с высокой капитализацией. Это могут быть направления в сфере услуг, высоких или информационных технологий. Надо следить за глобальными трендами не только в экономике, но и в умах людей. Где и как можно стать лидером в производстве идей, дизайне товаров.
Нужно следить за глобальными экономическими трендами. Не может не вызывать восхищения удачное развитие автомобилестроения Узбекистана, идет расширение и поиск рынков на Среднем Востоке, в Северной Африке. Но надо помнить, что промышленная сборка автомобилей — это лишь один из высокотехнологичных секторов.
Один час работы программиста в Кремниевой долине генерирует рынки объемом в миллионы долларов. Начальный толчок значительной части ВВП, производимого западными странами, приходится на генерацию идей.
Какие идеи Узбекистан может предложить? Нужно смотреть на развитие рынков и потенциальное возникновение спроса. На что будет спрос дальше?
Одна из идей — скачкообразное развитие рынка редкоземельных металлов. В ЕС наблюдается тенденция отказа от двигателей внутреннего сгорания на городском транспорте. Крупные компании думают, как переводить этот транспорт на электричество. Этот переход может привести к падению спроса на углеводородные энергоносители, возрастет спрос на редкоземельные металлы, которые используются в производстве аккумуляторов.
— К каким результатам приведут усилия руководства Узбекистана по укреплению политического доверия в Центральной Азии?
— За последний год Узбекистан проявил огромную добрую волю во взаимодействии со своими соседями. Кто-то бы даже сказал, что речь Президента Шавката Мирзиёева в Генассамблее ООН (19 сентября — ред.) была беспрецедентной по своей открытости и демонстрации готовности к диалогу. Было сказано, что Узбекистан готов к диалогу по водным вопросам, поиску разумных компромиссов с соседями. Это показатель усилий по развитию доверия, решению вопросов границ и водных ресурсов, важный не только с точки зрения отношений с соседями, но и в глобальном позиционировании Узбекистана.
Истории успешного решения подобных проблем в мире могут экстраполироваться и вдохновлять политиков и страны на решение вопросов использования воды в чувствительных регионах… Я бы посоветовал продумать стратегию коммуникаций. Нужно приложить определенные усилия для того, чтобы мир знал, что есть модель построения добрососедских отношений даже в сложных условиях Центральной Азии.
— Какие рекомендации вы можете дать по улучшению имиджа Узбекистана в мире?
— Проблемы Центральной Азии всегда можно соотнести с проблемами, стоящими перед другими регионами и человечеством, это найдет резонанс и привлечет внимание.
Узбекистан имеет уникальный опыт построения светского государства при уважении к традиционной религии — исламу. На этом пути не все страны Западной Европы, а также США демонстрируют только успехи. Некоторые теракты в Европе были осуществлены мусульманами — гражданами этих стран, которые либо не нашли себя, либо оказались не готовы к пропаганде, исходящей от радикальных сил.
Симбиоз государства и религии, то, как Узбекистану удалось решить проблемы фундаментализма и террора, заслуживает уважения и может быть предложен странам Европы и США как вариант решения этого вопроса.
Перед западными странами стоит вопрос духовного воспитания. Большое число школ в Европе переживают кризис отношений «ученик-учитель». Британские школы вынуждены прибегать к опыту китайских или финских, поскольку нет достаточного уважения, нет конструктивных отношений между учителями и учащимися.
Уникальный культурно-поведенческий код в Узбекистане — культура уважения к учителю, старшим, семье. Узбекистан на этом пути добился прогресса, нашел интересное решение, и об этом надо говорить.
Грань между внутренней и внешней политикой становится все более эфемерной. То, как вы решаете социальные проблемы, может стать моделью для подражания и усилить имидж Узбекистана в мире и сделать наш мир спокойнее и безопаснее.
— Как правильно подавать достижения, чтобы это не казалось пропагандой?
— Можно обратиться к опыту тех стран, кому это удалось. Австрия создала центр Дунайских исследований в Вене, который стал одной из крупнейших исследовательских организаций, центром притяжения ученых из Сербии, Болгарии, Румынии, Украины, Германии. Австрийское руководство не пыталось навязывать повестку дня в исследованиях, а занималось лишь распространением знаний.
Дать возможность ученым встретиться в Ташкенте и поговорить о проблемах Амударьи, Сырдарьи значит сделать Ташкент уникальной площадкой, которая вызывает позитивные эмоции, уважение.
Не так давно ЕС выработал стратегию общего подхода к Дунаю. Для использования жизненно важных ресурсов такая инициатива могла бы стать важным инструментом позиционирования Узбекистана как конструктивной силы, внешняя политика которой движима не только национальными интересами, но и заботой об общем благе.
Проведение летних школ в свое время позволило Греции стать одним из лидеров Юго-Восточной Европы и Балкан. Проводя конференции, запуская международные программы обучения, магистерские или просто летние школы, Афины и большое количество греческих островов стали центром притяжения, который ассоциируется с международным диалогом.
В Узбекистане много интересных мест, которые могли бы стать центром притяжения для ученых из многих стран. У Узбекистана есть то, что зачастую отсутствует в коммуникативных стратегиях. Это теплота Ташкента и Узбекистана, открытость людей, чувство безопасности. Эти нюансы составляют часть большого целого, которое формирует имидж Узбекистана.
— С какими сложностями сталкивается молодежь в развитых странах? На что необходимо обратить внимание в Узбекистане в молодежной политике?
— Вопрос, который встает перед молодежью Европы, — это поиск смыслов. Западная европейская цивилизация дала миру уникальный инструмент — критический взгляд на вещи. Он помог в развитии философии, науки, литературы, помог Европе разобраться со своим прошлым и построить сильный и красивый политический проект. Но эта критическая деконструкция смыслов, критический подход к любой идее, идеологии, зачастую приводит к тому, что жизнь, особенно молодых людей, в Европе имеет вакуум идей, вакуум смыслов…
В Узбекистане существует идея о том, что есть не только права, но и обязанности, накладываемые обществом, семьей. Не скажу, что это полностью отсутствует в Европе. Страны ЕС различны, в Италии или Греции, например, силен принцип коллективизма, общины. Он помогает людям жить в нашем разодранном в социальном смысле мире. Он помогает нарисовать стратегию своей жизни, то, ради чего мы живем.
Один из европейских аналитиков терроризма сказал: молодые люди, которые из западных стран едут в Сирию, в какой-то мере похожи на французских студентов, выходивших на баррикады в 1968 году. Они тоже были в поиске смыслов, будь то социальная справедливость, запрос на традиционные ценности, запрос на какой-то смысл.
Молодежи нужны смыслы. Узбекистан — интересный пример генерации таких смыслов, Европе стоит этому поучиться.
Молодежная политика должна фокусироваться на том, чтобы, предоставив молодежи смыслы, дать ей инструменты их реализации, чувство причастности, возможность реализовать свой творческий потенциал.
В плане взаимодействия между обществом и индивидом характерная для Европы проблема атомизации индивида в обществе в Узбекистане в какой-то мере снята. Возможно, есть и другая крайность. Но главное — осознать эти две крайности, которые могут привести к дестабилизации человеческой души, общества и найти золотую середину. Пробовать, ошибаться, учиться. Это определит успех будущего общества, насколько оно стабильно, здорово и объединено.
— Что такое культура в современном научном понимании? Насколько себя оправдал культурно-цивилизационный подход?
— Сложно дать одно определение культуры, представители трех-четырех дисциплин в современной западной гуманитарной науке дали бы различные определения. Этнограф или антрополог сказал бы, что это уникальные поведенческие коды. Политолог фокусировался бы на институтах, склонности к индивидуализму или коллективизму, прагматизму или романтизму. Международники отнесли бы сюда и географический детерминизм.
Одним из крупнейших и противоречивых выразителей культурно-цивилизационного подхода в международных отношениях стал Самуэль Хантингтон со своим трудом «Столкновение цивилизаций». Это крайность в анализе международных отношений, которая себя не оправдала.
Этот подход не может охватить огромное число случаев сотрудничества между цивилизациями. Даже в случае конфликтов они не имеют культурно-цивилизационной окраски. К сожалению, подход стал оружием популистов, которые используют простоту теории и ее кажущуюся элегантность для формирования негативного образа некоего врага.
Тем не менее, мы не можем сбрасывать со счетов культурный элемент международной политики. Его игнорирование или недостаточное внимание, что практиковалось западными исследователями и политиками при проведении программ развития, помощи, реформирования экономик, зачастую приводило к негативным результатам. Можно быть уверенным, что общество готово к конкурентной экономике, или развитию инфраструктуры, или укрупнению сельхозпредприятий. Но если это идет вразрез с традиционным культурным кодом, склонностью людей к общинной и сельской жизни, это вызовет обнищание села, миграцию, неконтролируемую урбанизацию. В результате получим, как уже было в некоторых странах, обнищавшее сельское население, не очень здоровые города и инфраструктуру и в целом экономику, которая выглядит современной, но в которой превалируют не конкурентные отношения, а патернализм и неформальные практики.
— К какому культурному лагерю можно отнести центральноазиатское сообщество?
— Нельзя противопоставлять модернизм, развитость, прогрессивность и традиционализм. Это деструктивная дихотомия. Центральная Азия, ее стабильное развитие и сравнительно устойчивая социальная структура показывают, что страна может быть развитой или динамично развивающейся экономикой, сохраняя свои культурные коды.
Нужно смотреть на нюансы, в какой степени либерализация ударит по общинам, какие культурные особенности местности. Например, Великобритания — одно из успешных демократических обществ, если посмотреть на систему местного управления там — поражает великое множество способов управления. В одной административной единице может быть избираемый населением единоличный руководитель, в другой, соседней — назначаемый или одобряемый Лондоном, а в третьей может действовать избираемый населением коллективный орган управления. Это происходит потому, что Великобритания шла методом проб и ошибок, поиска оптимальных решений и уважения нюансов, которые делают два соседних города уникальными, отличающимися.
Кропотливый поиск, который может затянуться на десятилетия, — это и есть дорога к успеху. Дорогу осилит идущий.
Беседовала Нозима Давлетова.
